Ответ монаха-императора был такой:
Тут один человек из толпы задал вопрос:
— Я слышал, [песню], что написал монах-император [Уда], позже изволил увидеть Энги [Дайго] и написал на нее [ответную песню]. Правда ли это?
[Сигэки ответил]:
— Все государи называются одинаково, но люди, родившиеся во времена [императора Дайго], вплоть до самых простых, неизменно пользовались [государевым благоволением]. Во время больших и малых зимних холодов[897], студеными ночами, когда шел сильный снег, [государь] выбрасывал свою одежду из августейшей опочивальни, приговаривая: “Как же мерзнет, должно быть, простой люд всех земель!” Его благоволение и жалость распространялись даже на таких, как я, и мы чувствовали себя счастливыми. Вот как было! Все, что я видел в сем мире, все, до самой последней мелочи, вспоминаю, словно сказку. Люди, внимайте мне! Сидя на этом месте, решаюсь все вам рассказывать, но, признаюсь, что до сих пор, видно, не превозмог грех своей юности — приверженность “всему прекрасному”. Сегодня хочу исповедаться в сем храме[898].
Тот, кого называли принцем-главой ведомства церемоний сикибукё: Рокудзё: [Ацуми], приходился государю Энги [Дайго] единоутробным братом. Однажды [государь] изволил совершить выезд в поля[899]; сей принц [Ацуми] Должен был сопровождать его, но задержатся в столице и присоединился к нему в Кацура-но сато[900]. Тогда [государь] приказал остановиться и пропустил [брата] вперед, и тут некий слуга с псарни стал пересекать глубокую реку. Он закинул собаку за спину, а лапы ее положил себе на плечи; в августейшей процессии все с любопытством наблюдали за ним.
Государь изволил смотреть на это зрелище так, словно одобрял сего псаря!
Когда они подошли к подножию горы, императорский сокол Сирасо:[901] закогтил птицу [-фазана], совершил круг и уселся на голову феникса, украшавшего императорский паланкин. Солнце скатывалось за край гор и сияло так, что алые листья клена, казалось, укрыли горы, подобно парче. Сокол сиял белизной, сверкал лазурью фазан. [Сокол] широко раскинул крылья, и тогда и вправду пошел снежок — и в этом миге сосредоточилась вся сущность осени. Никогда не случалось доселе зрелища столь изумительного! Я был поражен в самое сердце и не мог не согрешить! — и [Сигэки] постучал ногтями по ногтям[902].
— Великий господин государь Энги [Дайго] часто улыбался. Причину сего он изволил [так] объяснять:
— Трудно обратиться к тому, кто мрачен, но легко разговаривать с человеком доброжелательным и открытым. Вот я [и улыбаюсь, чтобы мне рассказывали] без утайки обо всем. И это разумно, ибо кто же откроется собеседнику с гримасой неудовольствия на лице.
[Государь] изволил говорить: “Надеюсь, я не умру в 'узорную' или 'долгую' луну. Грустно будет, если придется отменять состязания по борьбе или праздник Девятого дня[903]”, — но скончался в девятую луну, и праздник Девятого дня из-за того не справляли. Как трогательно, что в тот день перед караульней Левой дворцовой стражи выпустили императорских соколов! И они помедлили, прежде чем улететь.
К цензору бэн Кинтада[904] [государь] благоволил во всем и особенно в делах соколиной охоты. День за днем, выходя на службу, он оставлял коня в укромном месте, а закончив дела, отправлялся на [гору] Накаяма[905]. На стене ревизионной канцелярии в Государственном совете до сих пор, должно быть, сохранились следы пребывания соколов сего господина [Кинтада].
Он различал вкус фазанов из Кудзэ и фазанов из Катано[906]. [Некто] усомнился в этом, подумав, что тот несколько привирает, и решил устроить ему испытание: в тайне от всех приготовил блюдо из двух видов птицы и пометил их. Когда цензору бэн [Кинтада] подали блюдо, он совершенно точно определил, какие фазаны из Кудзэ, а какие — из Катано. Однако нашлись люди, что сказали Энги [Дайго]:
— Не годится, когда при дворе служит всего-навсего умелый сокольничий. [Государь] изволил возразить:
— Если бы из-за охоты он небрежно относился к делам, был бы виновен, но раз он хорошо выполняет свои бесчисленные обязанности и никогда не пренебрегает службой, то волен делать все, что угодно.
895
“Вот расстаемся с ними...” — Это стихотворение-
896
“Ведь не только же мне...” — Это стихотворение-
897
Большие и малые зимние холода — см. коммент. 5 к гл. “Шестьдесят седьмое правление” (прим. 129, свиток I).
902
...постучал ногтями по ногтям. — Речь идет о магической практике буддистов, обычно называемой
903
Грустно будет, если придется отменить состязания по борьбе или праздник Девятого дня... — Речь идет о том, что если император скончается в это время, то по случаю траура придется отменить соревнования по борьбе, проводившиеся с двадцать шестого по двадцать девятый день седьмой, то есть “узорной” луны, по японской номенклатуре лун, и праздник Хризантем, отмечавшийся в девятый день девятой, то есть “долгой” луны.
904
Цензор
905
Накаяма — гора, расположенная к востоку от реки Камо, сейчас носит название Ёсидаяма (г. Киото).
906
Фазаны из Кудзэ и фазаны из Катано — Кудзэ — это поле в провинции Ямасиро, Катано — поле в провинции Кавати.