Диалогическая форма изложения, хотя и входит в противоречие с некоторыми “деловыми”, “информативными” частями О:кагами, придает повествованию популярный и в эпоху Хэйан характер устного рассказа — то есть жанра, который высоко ценился в то время, и привносит в него нечто театральное (о последнем писал исследователь Мацумото Харухиса в работе “Литературное в О:кагами”.[40] Кроме того, такая форма изложения — два (основных) рассказчика и единство места действия (храм Урин-ин) — дает возможность объединить самый разнородный материал биографии императоров и министров, легенды, анекдоты, стихотворения, истории. Диалог объемлет все эти литературные жанры, упорядочивает достаточно свободное — особенно в последних двух частях — изложение материала, а в отношении биографий императоров, напротив, маркирует формализованные отрезки текста Кроме того, диалог вносит в О:кагами интонацию непрерывности, имитирует непринужденное движение мысли, переплетение мыслей в живой беседе, оправдывает некоторую неровность рассказа, резкие переходы от одной темы к другой, ассоциативный ход повествования.[41] Один из известных исследователей О:кагами Ямамото Тосэйю[42] писал, что диалогическая форма предполагает. кроме прочего, и возможную критику существующего порядка вещей, чего в других памятниках о доме Фудзивара не наблюдается.
Очевидна демонстрация устного характера повествования в О:кагами Так, комментатор памятника Сато Кэндзо, сравнивая его с Кодзики, писал, что если Кодзики — это устное повествование, собранное и зафиксированное позже, чем оно было создано, то О:кагами — это письменное произведение, представленное в форме устного.[43] Нумадзава Тацуо писал, что практика вопросов и ответов, уходящая корнями в буддийские диалоги (мондо:) между учителем и учениками, постигающими Закон Будды, нашла яркое подтверждение в диалогах Ёцуги и Сигэки. Эти и другие литературные последователи так, Нумадзава полагает, что в известном произведении Цукуба мондо: “Диалоги на горе Цукуба”), написанном в 1356 г. Нидзё: Ёсимото, в предисловии имитировано было введение к О:кагами текст воспринимался в традиционной культуре как сакральный, и потому повествованию намеренно и несколько искусственно придали характер устного, чтобы легитимизировать историю правящего рода Фудзивара (в частности, одной его ветви регентов и канцлеров Сакканкэ).
Кто же такие эти старцы — рассказчики Ёцуги и Сигэки? Их роль настолько велика, что в эпоху Эдо, например, циркулировали такие названия фольклорных вариантов О:кагами: Ёцуги-но окина-но моногатори (“Повесть старца Ёцуги”); Футари-но маи-но окина моногатори (“Повесть двух старцев”). Образ старца (окина) имеет большое значение в японской культуре: окина участвовали в обрядовых представлениях та-асоби (полевые пляски) и тауэ-мацури (празднество посадки риса), связаных с посадкой и сбором риса, а также в представлениях саругаку, дававшихся в синтоистских и буддийских храмах бродячими труппами. В церемониальных представлениях, связанных с сельскохозяйственными работами, участвовали старцы, иногда два-три, один из них носил имя Ёцуги-но окина. А.Е. Глускина (в неопубликованной рукописи “Песни и пляски Кагура”) пишет, что окина — это постоянная фигура в ритуально-обрядовых действах, видимо, это образ родового старейшины, бывшего в свое время распорядителем всех земледельческих pa6oт, а также главной фигурой во всех представлениях, напоминающих о культе предков[44] . Старец окина соответствует та арудзи, “хозяину поля”; после смерти глава рода обожествлялся, поэтому его стали называть та-но коми, “божество поля”. Крупнейший фольклорист Оригути Синобу, например, в статье о та-асоби упоминает старика и старуху (окина и амина или дзю:, “дед” и 6а, “баба”)[45].
40
Мацумото Харухиса. О:кагами бунгэйсэй [О литературном в О:кагами] // Бунгаку. Токио, 1983. № 12. С. 14-18.
41
Мысль о существовании трех типов биографий: построенном на естественном, хронологическом порядке изложения материала, на логическом рубрицировании по темам и на свободных ассоциациях (как у Плутарха) принадлежит С. С. Аверинцеву и изложена в его книге “Плутарх и античная биография” (М., 1973. С. 130 и далее).
42
Ямамото Тосэйю. Нихон бунгаку сякайгакутэки ни митару [История японской литературы с точки зрения социологии]. Токио, 1926-1928. Т. 15. С. 1-25; Т. 16. С. 25-40.
43
Сато Кэндзо:. Сакуся-но мондай то Ёцуги-но О:якэ-но мондай [Проблема автора и проблема Ёцуги-но О:якэ]. — Ожагами. Токио, 1983. С. 313-314.