Ты помнишь ли былое, Неман?Тот день годины роковой,Когда стоял он над тобой,Он сам – могучий южный демон,И ты, как ныне, протекал,Шумя под вражьими мостами,И он струю твою ласкалСвоими чудными очами?
Победно шли его полки,Знамена весело шумели,На солнце искрились штыки,Мосты под пушками гремели —И с высоты, как некий бог,Казалось, он парил над ними,И двигал всем, и всё стерегОчами чудными своими…
Лишь одного он не видал…Не видел он, воитель дивный,Что там, на стороне противной,Стоял Другой – стоял и ждал…И мимо проходила рать —Всё грозно-боевые лица,И неизбежная ДесницаКлала на них свою печать…
И так победно шли полки,Знамена гордо развевались,Струились молнией штыки,И барабаны заливались…Несметно было их число —И в этом бесконечном строеЕдва ль десятое челоКлеймо минуло роковое…
5–7 сентября 1853
Последняя любовь[16]
О, как на склоне наших летНежней мы любим и суеверней…Сияй, сияй, прощальный светЛюбви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,Лишь там, на западе, бродит сиянье, —Помедли, помедли, вечерний день,Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,Но в сердце не скудеет нежность…О ты, последняя любовь!Ты и блаженство и безнадежность.
Не ранее второй половины – не позднее начала 1854
Лето 1854[17]
Какое лето, что за лето!Да это просто колдовство —И как, прошу, далось нам этоТак ни с того и ни с сего?..
Гляжу тревожными глазамиНа этот блеск, на этот свет…Не издеваются ль над нами?Откуда нам такой привет?..
Увы, не так ли молодаяУлыбка женских уст и глаз,Не восхищая, не прельщая,Под старость лишь смущает нас.
Около 11 августа 1854
«Увы, что нашего незнанья…»
Увы, что нашего незнанья[18]И беспомо́щней и грустней?Кто смеет молвить: до свиданьяЧрез бездну двух или трех дней?
11 сентября 1854
«Пламя рдеет, пламя пышет…»
Пламя рдеет, пламя пышет[19],Искры брызжут и летят,А на них прохладой дышитИз-за речки темный сад.Сумрак тут, там жар и крики,Я брожу как бы во сне, —Лишь одно я живо чую:Ты со мной и вся во мне.
Треск за треском, дым за дымом,Трубы голые торчат,А в покое нерушимомЛистья веют и шуршат.Я, дыханьем их обвеян,Страстный говор твой ловлю…Слава богу, я с тобою,А с тобой мне – как в раю.
10 июля 1855
«Так, в жизни есть мгновения…»
Так, в жизни есть мгновения — Их трудно передать,Они самозабвения Земного благодать.Шумят верхи древесные Высоко надо мной,И птицы лишь небесные Беседуют со мной.Все пошлое и ложное Ушло так далеко,Все мило-невозможное Так близко и легко.И любо мне, и сладко мне, И мир в моей груди,Дремотою обвеян я — О время, погоди!
Июль 1855 (?)
«Эти бедные селенья…»
Эти бедные селенья,Эта скудная природа —Край родной долготерпенья,Край ты русского народа!
Не поймет и не заметитГордый взор иноплеменный,Что сквозит и тайно светитВ наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,Всю тебя, земля родная,В рабском виде Царь НебесныйИсходил, благословляя.
13 августа 1855
«Вот от моря и до моря…»
Вот от моря и до моряНить железная скользит,Много славы, много горяЭта нить порой гласит.
И, за ней следя глазами,Путник видит, как поройПтицы вещие садятсяВдоль по нити вестовой.
Вот с поляны ворон черныйПрилетел и сел на ней,Сел и каркнул, и крыламиЗамахал он веселей.
И кричит он, и ликует,И кружится всё над ней:Уж не кровь ли ворон чуетСевастопольских вестей?
13 августа 1855
«О вещая душа моя!…»
О вещая душа моя!О, сердце, полное тревоги,О, как ты бьешься на порогеКак бы двойного бытия!..
вернуться
18
Экспромт из французского письма к жене. К концу 1854 года Эрнестина Федоровна уже свободно читала и говорила по-русски, но семейная переписка, как и встарь, велась по-французски.