Какой он жизнью на тебя дохнул?Иль старину тебе он вспомянул —Как по ночам здесь сладострастных девДавно минувший вторился напев,Иль в сих цветущих и поднесь садахИх легких ног скользил незримый шаг?
21 апреля 1834
«Я лютеран люблю богослуженье…»
Я лютеран люблю богослуженье,Обряд их строгий, важный и простой —Сих голых стен, сей храмины пустойПонятно мне высокое ученье.
Не видите ль? Собравшися в дорогу,В последний раз вам вера предстоит:Еще она не перешла порогу,Но дом ее уж пуст и гол стоит, —
Еще она не перешла порогу,Еще за ней не затворилась дверь…Но час настал, пробил… Молитесь богу,В последний раз вы молитесь теперь.
16 сентября 1834
«Из края в край, из града в град…»
Из края в край, из града в градСудьба, как вихрь, людей метет,И рад ли ты, или не рад,Что нужды ей?.. Вперед, вперед!
Знакомый звук нам ветр принес:Любви последнее прости…За нами много, много слез,Туман, безвестность впереди!..
«О, оглянися, о, постой,Куда бежать, зачем бежать?..Любовь осталась за тобой,Где ж в мире лучшего сыскать?
Любовь осталась за тобой,В слезах, с отчаяньем в груди…О, сжалься над своей тоской,Свое блаженство пощади!
Блаженство стольких, стольких днейСебе на память приведи…Все милое душе твоейТы покидаешь на пути!..»
Не время выкликать теней:И так уж этот мрачен час.Усопших образ тем страшней,Чем в жизни был милей для нас.
Из края в край, из града в градМогучий вихрь людей метет,И рад ли ты, или не рад,Не спросит он… Вперед, вперед!
Между 1834 и апрелем 1836
«Я помню время золотое…»
Я помню время золотое,Я помню сердцу милый край.День вечерел; мы были двое;Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,Руина замка в дол глядит,Стояла ты, младая фея,На мшистый опершись гранит.
Ногой младенческой касаясьОбломков груды вековой;И солнце медлило, прощаясьС холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолетомТвоей одеждою игралИ с диких яблонь цвет за цветомНа плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела…Край неба дымно гас в лучах;День догорал; звучнее пелаРека в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечнойСчастливый провожала день;И сладко жизни быстротечнойНад нами пролетала тень.
Между 1834 и апрелем 1836
«О чем ты воешь, ветр ночной?…»
О чем ты воешь, ветр ночной?О чем так сетуешь безумно?..Что значит странный голос твой,То глухо жалобный, то шумно?Понятным сердцу языкомТвердишь о непонятной муке —И роешь и взрываешь в немПорой неистовые звуки!..
О, страшных песен сих не пойПро древний хаос, про родимый!Как жадно мир души ночнойВнимает повести любимой!Из смертной рвется он груди,Он с беспредельным жаждет слиться!..О, бурь заснувших не буди —Под ними хаос шевелится!..
Не позднее 1836
«Поток сгустился и тускнеет…»
Поток сгустился и тускнеет,И прячется под твердым льдом,И гаснет цвет и звук немеетВ оцепененье ледяном, —Лишь жизнь бессмертную ключаСковать всесильный хлад не может:Она все льется – и, журча,Молчанье мертвое тревожит.
Так и в груди осиротелой,Убитой хладом бытия,Не льется юности веселой,Не блещет резвая струя, —Но подо льдистою коройЕще есть жизнь, еще есть ропот —И внятно слышится поройКлюча таинственного шепот.
Не позднее 1836
«В душном воздухе молчанье…»
В душном воздухе молчанье,Как предчувствие грозы,Жарче роз благоуханье,Звонче голос стрекозы…
Чу! за белой, дымной тучейГлухо прокатился гром;Небо молнией летучейОпоясалось кругом…
Жизни некий преизбытокВ знойном воздухе разлит,Как божественный напиток,В жилах млеет и горит!
Дева, дева, что волнуетДымку персей молодых?Что мутится, что тоскуетВлажный блеск очей твоих?
Что, бледнея, замираетПламя девственных ланит?Что так грудь твою спираетИ уста твои палит?..
Сквозь ресницы шелковыеПроступили две слезы…Иль то капли дождевыеЗачинающей грозы?..