В качестве империи Китай предлагал другим окружающим его народам беспристрастность, но не равенство: он будет относиться к ним гуманно и с сочувствием в той степени, в какой они принимают китайскую культуру, а соблюдение ими ритуалов означает подчинение Китаю.
Самым примечательным в плане китайского подхода к международным делам меньше всего были его огромные официальные претензии, главным оставалось подчеркивание его стратегической прозорливости и вечного существования. На протяжении почти всего времени в китайской истории многочисленные «менее развитые» народы, проживавшие вдоль протяженных и меняющихся границ Китая, зачастую обладали лучшим вооружением и большей мобильностью, чем китайцы. К северу и западу от Китая проживали полукочевые народы — маньчжуры, монголы, уйгуры, тибетцы и, наконец, экспансионистская Российская империя, чья кавалерия могла относительно безнаказанно осуществлять налеты через обширные границы Китая в его внутренние сельскохозяйственные земли. Для Китая же ответные экспедиции осложнялись такими обстоятельствами, как враждебная местность и большие пути для тылового обеспечения. К югу и востоку от Китая проживали люди, хотя номинально и подчиненные Китаю с космологической точки зрения, но обладавшие значительными военными традициями и национальными особенностями. Наиболее жизнестойкие из них — вьетнамцы — упорно сопротивлялись китайским претензиям на верховенство и могли похвастать своими боевыми победами над Китаем.
Китай никогда не мог завоевать всех своих соседей. Его население состояло в основном из крестьян, привязанных к землям их предков. Китайская элита — мандарины — становилась таковой не благодаря воинской храбрости, а совершенствуя знания в области конфуцианской классики и изящных искусств, таких как каллиграфия и поэзия. Соседние народы, каждый сам по себе, могли представлять огромную угрозу; если бы у них существовало какое-то единство, они могли бы тогда превосходить Китай. Историк Оуэн Латтимор писал: «…Вторжения варваров, так или иначе, представляли постоянную угрозу для Китая… Любая варварская страна, способная обеспечить безопасность своих тылов и флангов от нападения другой варварской страны, могла безбоязненно вторгнуться в Китай»[31]. Пресловутый центризм Китая и его материальное благополучие могли сработать против китайцев и стать приглашением к вторжению извне.
Великая стена, широко известная по западным описаниям Китая, явилась отражением этой главной уязвимости, хотя и не была примером успешного решения проблемы. Взамен китайские государственные деятели опирались на набор дипломатических и экономических инструментов, стремясь повернуть враждебно настроенных иностранцев в русло таких отношений, с которыми китайцы могли бы справиться. Самым большим желанием было не столько завоевание (хотя Китай периодически проводил военные кампании), сколько предотвращение вторжения и недопущение создания варварских коалиций.
Предлагая торговые льготы и мастерски используя политическую арену, Китай терпеливо добивался от соседних народов признания его центральной роли, демонстрируя образ потрясающей величественности, чтобы потенциальным агрессорам не могла даже закрасться в голову мысль проверить Китай на прочность. Его целью было не завоевывать и не подминать под себя варваров, а «править [ими] на свободном поводке». В отношении тех же, кто не хотел подчиниться, Китай применял тактику их разделения, отлично «используя варваров против варваров»[32]. Вот что писал один из чиновников периода правления минской династии о племенах, несших скрытую угрозу северо-восточным границам Китая:
«Если племена разобщены между собой, они [остаются] слабыми и их легко держать в повиновении; если племена разделены, они чуждаются одно другого и легко подчиняются. Мы поощряем кого-либо [из их вождей] и позволяем им воевать между собой. Это является принципом [ведения] политики, гласящим: „внутренние войны между варварами благоприятны для Китая“»[33].
Цель этой системы сугубо оборонительная: не допустить создания коалиции на китайских границах. Принципы управления варварами так прочно укоренились в китайских официальных идеях, что, когда европейские «варвары» крупными силами пришли к китайским берегам в XIX веке, китайские чиновники описывали их вызов теми же самыми фразами, которые использовали их предшественники из предыдущих династий: они будут «использовать варваров против варваров», до тех пор пока их не усмирят и не покорят. И они стали применять традиционную стратегию против нападения англичан. Они пригласили другие европейские страны, с тем чтобы вначале поощрить их, а затем возбудить вражду между ними.
31
Owen Lattimore, «China and the Barbarians», in Joseph Barnes, ed.,
32
Lien-sheng Yang, «Historical Notes on the Chinese World Order», in Fairbank, ed.,
33
Китай и соседи в древности и Средневековье (ред. col1_1, 1970. Мелихов Г. В. Политика Минской империи в отношении чжурчженей. (1402–1413 гг.). С. 264.