Глава XIV.
Что касается слов: и да будут в знамения, и во времена, и во дни и в лета, то для кого не очевидно, как темно для понимания, что время началось с четвертого дня, как будто три предыдущие дня могли проходить без времени?
Кто в состоянии представить себе, каким образом проходили эти три дня раньше, чем наступило время, которое, как говорится здесь, началось с четвертого дня, да и проходили ли? Разве не прилагается ли в этом случае название дня к виду сотворенной вещи, а название ночи – к отсутствию вида; так что ночью названа еще не получившая образования и вида материя, из которой должны были получить образование дальнейшие предметы, как действительно и можно в вещах, получивших образование, усматривать безОбразие материи в самой их изменяемости, ибо материя не может различаться ни по пространству, как нечто более отдаленное, ни по времени, как нечто предшествующее? А может быть, ночью названа самая изменяемость в самых уже предметах сотворенных и получивших образование, т. е., как выразился бы я, возможность изменяться, так как сотворенным предметам свойственно изменяться, хотя бы они и не изменялись? Вечер же и утро [названы, так] не в смысле прошедшего и наступающего времени, а в смысле предела, которым указывается, до коих пор простираются свойственные такой или иной природе границы, и откуда начинаются границы другой следующей природы: а может быть, надобно искать какого-нибудь другого еще смысла этих слов.
Кто опять проникнет в смысле слов: и да будут в знамения, и поймет, какие тут разумеются знамения? Во всяком случае, речь здесь не о тех знамениях, наблюдать которые – дело пустое, а, без сомнения, о знамениях, которые полезны и необходимы в быте настоящей жизни, – которые наблюдаются или моряками при кораблеплавании, или же всеми вообще людьми с целью предугадать состояние температуры весною и зимою, летом и осенью. С другой стороны, и под временами, которые тут поставляются в зависимости от звезд, разумеется не продолжительность времени, а перемена состояний температуры. Ибо если и раньше создания светил существовало какое-нибудь телесное ли или духовное движение, так что из области ожидаемого будущего нечто чрез настоящее переходило в прошедшее, движение это не могло быть без времени. А кто может отрицать, что подобное движение началось только с появлением светил? Но часы, дни и годы в том определенном смысле, в каком мы их знаем, получили свое начало от движения светил. Отсюда, если времена мы будем понимать в этом именно смысле, т. е. как известные моменты [времени], определяемые нами по часам, или же хорошо нам известные по небу, когда солнце поднимается с востока до полуденного зенита, а отсюда спускается, потом, к западу, чтобы вслед за закатом солнца могла с востока же взойти или луна, или какая-нибудь другая планета, которая, достигая срединной высоты неба, указывает середину ночи, а когда, с восходом солнца, готова закатиться, наступает утро: то днями будут полные круговращения солнца с востока на восток, а годами – или обыкновенные круговращения солнца, которые оно совершает, возвращаясь не на восток, что оно делает ежедневно, а к тем же самым местам созвездий [5], что совершается только по истечении трехсот шестидесяти пяти дней и шести часов (т. е. четверти полного дня; эта часть, взятая четыре раза, поставляет в необходимость [чрез три года к четвертому] прибавлять полный день, что у римлян называется bissextum [6], или же более продолжительные и более скрытые от нас годы, так как от круговращения других планет являются, говорят, более продолжительные годы. Итак, если времена, дни и годы понимать таким именно образом, то всякий, без сомнения, согласится, что они определяются планетами и светилами. Ибо слова: да будут в знамения, и во времена, и во дни и в лета поставлены так, что неизвестно, ко всем ли планетам они относятся, или же знамения и времена относятся к другим планетам, а дни и годы – только к одному солнцу.
Глава XV.
Многие входят в пространные словопрения и о том, какою сотворена луна; и если бы только оставались при этих словопрениях, а не стремились учить! Луна, говорят, сотворена полною, потому что не прилично было Богу создать что-нибудь в звёздах несовершенным в тот день, в который, как написано, были сотворены звёзды. Но если так, возражают другие, стало быть – луна создана в фазе первого, а не четырнадцатого дня, потому что кто же начинает считать подобным образом? – Я, со своей стороны, стою на средине, не утверждая ни того, ни другого, и прямо говорю, что в начальной ли фазе, или же полною сотворена Богом луна, она сотворена Им совершенною. Бог есть творец и зиждитель природ. А все, что только каждая природа, в силу естественного развития, в соответственное время из себя производит и выявляет, все это в скрытом виде она содержит в себе и раньше, конечно, не по фигуре и массе, а по идее природы. Разве назовем мы дерево, не имеющее яблоков и обнаженное от листьев зимою, несовершенным, или разве несовершенна была его природа в то свое раннее время, когда еще не приносила плодов? То же самое надобно сказать не только о дереве, но и о семени, которое в скрытом виде заключает в себе все, что с течением времени производит. Да если бы даже и сказать, что Бог сотворил нечто несовершенным и, потом, усовершенствовал, какого порицания заслуживает подобное мнение? Справедливого порицания заслуживало бы только такое мнение, если бы сказать, что начато Богом приведено в совершенство другим.
Зачем же люди забивают себе голову темными вопросами насчет луны, не допытываясь, однако, какою создал Бог землю, когда в начале сотворил небо и землю, хотя земля была невидима и не устроена и только в третий день получила свой вид и устройство? Или, если сказанное о земле они понимают за сказанное не в смысле преемственности времени, так как Бог материю сотворил одновременно с вещами, а в смысле преемственности повествования, то почему же здесь, хотя этот предмет мы можем видеть своими глазами, они опускают из виду, что луна имеет цельное и совершенно круглое тело даже и тогда, когда, или только-что начиная, или переставая светить для земли, она светится в вид рогов? Если же свет её возрастает, достигает ли полноты или умаляется, то изменяется не само светило, а то, что от него возжигается; с другой стороны, если луна светит всегда одною стороною своего сфероида, но, поворачивая эту сторону к земле, пока не обратит её всей (что происходить с первого по четырнадцатое число), по-видимому, возрастает, то она – полная всегда, но для обитателей земли не всегда кажется такою. То же самое происходит с нею, если она освещается и лучами солнца. Именно, когда луна находится в самом близком расстоянии от солнца, она является только в вид рогов, так как остальная её часть, освещаемая в вид полного круга, может быть видна для земли только тогда, когда луна стоит против солнца, т. е. так, чтобы для земли видно было все, что в ней освещается.
Есть, впрочем, и такие, которые говорят, что, по их мнению, луна сотворена четырнадцатидневною не потому, что должна быть названа полною при сотворении, но потому, что в божественном Писании мы читаем: луну (Бог) сотворил в начале нощи, а в начале ночи луна бывает видна тогда, когда бывает полною; в другое же время – до полнолуния она начинает быть видна даже и днем, а в течение ночи – тем продолжительнее, чем более умаляется. Но тот, кто под началом ночи разумеет начальствование (на такое значение скорее указывает и греческое слово archn, a в псалмах и еще яснее сказано: солнце во область дне, луну и звезды во область нощи, Пс. 135, 8. 9), не имеет надобности считать с четырнадцатого числа и думать, что луна сотворена не в начальной фазе.