11. Итак, крайне неуместно говорят: "Пусть не будет тех, которым бы Бог сообщал такое благодеяние Своего милосердия, если они могут быть только при бытии тех, на которых бы проявлялось правосудие отмщения".
Глава IX.
Ибо почему же не могут быть и те и другие, когда в тех и других обнаруживаются и благость и правосудие Божие?
12. С другой стороны, если бы Бог хотел, то были бы добрыми и злые. Тем лучше восхотел Он, чтобы они были такими, какими хотят быть сами, но чтобы при этом добрые не оставались бесплодными, а злые безнаказанными и тем бесполезными для других. Но Он предвидел, что воля их будет злою? – Конечно, предвидел, и так как Его предведение погрешать не может, то зла не Его, а их воля. Почему же Он сотворил их, хотя и предвидел, что они будут такими? – Потому, что предвидит и то, сколько они сделают зла, и то, сколько из их деяний извлечет Он добра. Ибо Он сотворил их так, что у них остается нечто такое, благодаря чему они могут делать кое-что и сами и что бы предосудительного ни избрали, могут однако находить Его действующим в них похвально. Злую волю они имеют от себя, от Него же – добрую природу и правосудное наказание, [занимая] должное им место и [служа] другим опорой для упражнения и примером для страха.
Глава X.
13. Но, говорят, Он мог обратить и волю их на добро, потому что всемогущ. – Конечно, мог. Почему же не сделал так? Потому что не хотел. А почему не хотел, это Его дело. Мы должны не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати (Рим. XII, 3). Но несколько выше мы, полагаю, достаточно показали, что не малое благо представляет собою даже и та разумная природа, которая избегает зла путем сравнения зол; а этого рода доброй природы, конечно, не было бы, если бы Бог обратил все злые воли во благо и не карал порочности заслуженным наказанием: в таком случае оставался бы тот только один род [доброй природы], который остается совершенным без всякого сравнения греха и наказания за зло. Таким образом, с уничтожением так сказать численности превосходнейшего рода умалялось бы число самых родов [доброй природы].
Глава XI.
14. Значит, говорят, в делах Божиих есть нечто такое, что нуждается во зле другого, которым Бог пользуется ко благу? – Можно ли людям настолько быть глухими и ослепленными какою-то, не знаю, страстью к спору, чтобы не слышать и не видеть того, как многие исправляются при виде наказаний других? Какой язычник, какой иудей, какой еретик не испытывает этого ежедневно в своем доме? Между тем, когда дело доходит до рассмотрения и наследования этой истины, люди не хотят и знать, от какого действия божественного промышления происходит в них это возбуждение к восприятию дисциплины, [забывая], что, если даже наказываемые и не исправляются, все же примером их держатся в страхе остальные и правосудная гибель других споспешествует их спасению. Ужели же Бог – виновник злобы и непотребства тех, правосудное наказание которых Он направляет к пользе других, о коих решил пещись именно таким образом? Хотя Он и предвидел, что они по собственной порочной воле будут злыми, однако не отказался сотворить их, имея в виду пользу тех, которых Он сотворил такими, что они могут преуспевать в добре не иначе, как имея пред собою пример злых. Ибо если бы не было этих, то те, конечно, были бы совершенно бесполезны. А разве маловажное дело, чтобы существовали те, которые несомненно полезны этому роду, и всякий, кто хочет, чтобы существовал этот род, чего другого хочет, как не того, чтобы и самому не быть в нем?
15. Велия дела Господня, изыскана во всех волях Его (Пс. 110, 2): предвидит, что будут добрыми, и творит; предвидит, что будут злыми, и творит, добрым предоставляя Самого Себя для наслаждения, а злых ущедряя многими своими милостями, милосердо прощая и правосудно карая, а также милосердо карая и правосудно прощая, нисколько не боясь ничьей злобы и нисколько не нуждаясь ни в чьей праведности, ничего не извлекая для Себя даже из дел добрых и обращая самые наказания ко благу добрых. Почему же бы Он не попустил искусить человека, которого путем этого искушения надобно было испытать, победить и наказать, раз высокомерным вожделением собственной власти он достиг того, что раньше задумал, своим деянием привел себя в расстройство, а правосудным наказанием внушал ко злу гордости и неповиновения страх в своих потомках, которым эта история должна была быть описана и поставлена в известность?
Глава XII
16. Если же спросят, почему диаволу попущено было совершить искушение именно чрез змия, то кого же не убедит Писание, что сделано так не без значения, – Писание столь высокого авторитета, пользующееся в пророческих целях столькими же доказательствами божества, сколькими наполнен действиями мир? Не то [мы хотим сказать], что диавол желал показать нам что-нибудь для нашего назидания; но так как он не мог приступить к искушению иначе, как по попущению, то и сделать это мог только при том посредстве, которое ему было дозволено. Отсюда, что бы ни значил змий, все это надобно приписывать тому промышлению, находясь под властью которого диавол хотя и имел желание вредить, но способность вредить получает только ту, которая дается ему или для совращения и погибели сосудов гнева, или для смирения и утверждения сосудов милосердия. Мы знаем, откуда происходит природа змия; по слову Божию, земля произвела скотов, зверей и пресмыкающихся, и вся эта тварь, имея в себе живую неразумную душу, по закону божественного промышления подчинена разумной, доброй или злой природе (Быт. I, 20-26). Что же удивительного, если диаволу попущено было совершить нечто при посредстве змия, когда и Христос попустил демонам войти в свиней (Mф. VIII, 32)?
Глава ХIII.
17. Еще более тонкие вопросы поднимаются обыкновенно о самой природе диавола, которую некоторые еретики, поражаясь бесконечно-злою волею его, стараются совсем вывести из ряда тварей всевышнего я истинного Бога и дать ему другое, противное Богу, начало. Очи не могут понять, что все существующее, поскольку оно есть какая-нибудь субстанция, представляет собою нечто доброе и может быть только от того истинного Бога, от Которого происходит все доброе, но злая воля движется беспорядочно, предпочитая низшие блага высшим; так и произошло, что дух разумной природы, увлекшись по превозношению своею властью, надмился гордостью, вследствие которой и лишился блаженства духовного рая и начал мучиться завистью. Однако и в нем есть нечто доброе и именно то, что он живет и оживляет тело – воздушное ли, как дух самого диавола или демонов, или же земное, как душа какого-нибудь злого и извращенного человека. Таким образом, не допуская, чтобы что-нибудь сотворенное Богом грешило, они называют субстанцию Самого Бога поврежденною и извращенною, сначала по необходимости, а потом и упорно по воле. – Но об этом безумнейшем заблуждении их мы уже сказали многое в другом месте.
Глава XIV.
18. В настоящем же произведении мы должны вести речь о диаволе на основании свящ. Писания. И, прежде всего, с самого ли начала мира, увлеченный своею властью, он отпал от того общества и той любви, какими блаженны ангелы, услаждающиеся Богом. или же он находился некоторое время в сонме ангелов, будучи и сам также праведным и блаженным? Некоторые говорят так, что он ниспал с высших степеней, позавидовав человеку, сотворенному по образу Божию. Но ведь зависть следует из гордости, а не предшествует ей: так как не зависть – причина гордости, а гордость – зависти. Отсюда, так как гордость есть любовь к собственному превосходству, а зависть – отвращение к чужому благополучию, то ясно, что от чего рождается. Ибо вследствие любви к собственному превосходству каждый завидует или равным себе за то, что они ему равны, или низшим, чтобы они не были ему равными, или высшим, что сам им не равен. Итак, от гордости каждый бывает завистлив, а не от зависти – горд.