Глава XXI.
Таким образом, мы снова возвращаемся к тому вопросу, с которым выступали уже в первой книге, именно – каким образом свет мог круговращаться для произведения дневной и ночной перемен не только раньше светил небесных, но раньше, чем создано было самое небо, названное твердью, раньше даже какого-либо вида земли или моря, который бы обусловливал обращение света и откуда бы этот свет отходил, когда наступала ночь. В виду трудности этого вопроса, мы осмелились [тогда] свести рассмотрение его к такому как бы мнению, что этот, первоначально сотворенный, свет представляет собою стройность духовной природы, а ночь – материю, еще долженствовавшую получить образование в следующем затем творении вещей, – материю, которая основоположена была, когда Бог в начале сотворил небо и землю, прежде чем по Его слову создан был день. Но теперь, по поводу рассмотрения седьмого дня, мы легче можем сознаться, что не знаем, каким образом названный днем свет обусловливал дневные и ночные перемены – своим ли обращением, иди сжиманием, или рассеянием, если он – свет телесный, или, если он – свет духовный, присутствовал при создании всех тварей и своим присутствием производил день, а отсутствием – ночь, началом присутствия – утро, а началом отсутствия – вечер, – легче можем сознаться в незнании этого, не подлежащего нашим чувствам, предмета, нежели идти в очевидном предмете против слов божественного Писания, говоря, что седьмой день есть нечто иное, чем седьмое повторение того дня, который сотворил Бог. В противном случае или Бог не сотворил седьмого дня, или же и после шести дней сотворил нечто, т. е. седьмой день, и, таким образом, ложно будет написанное, что Он в шестой дет совершил все дела Свои и в седьмой почил от них. Но так как ложным это, конечно, быть не может, то остается [думать так], что при всех делах творения повторялось присутствие того света, который Бог назвал днем, – повторение столько раз, сколько насчитано дней, со включением сюда и седьмого дня, в который Бог почил от дел Своих.
Глава XXII.
Но так как мы не доискались, каким своим обращением, или приближением или же удалением телесный свет раньше, чем создано было небо, называемое твердью, на которой устроены и светила, мог производить перемены дня и ночи: то не должны оставлять этого вопроса без разъяснения своего мнения, что этот, первоначально сотворенный, свет – не телесный, а духовный. Именно, как после тьмы явился свет, при чем, разумеется, свет, сделавший оборот от некоторой своей бесформенности к Творцу и уже образовавшийся, так и после вечера должно наступить утро, когда этот свет после познания своей собственной природы, поскольку он не то, что Бог, возвращается к прославленно того света, который есть сам Бог и от созерцания которого он образуется. И так как прочие, после него являющиеся, твари не являются помимо его познания, то чрез все творение повторяется один и тот же день; так что от повторения его является столько дней, сколько в сотворенных вещах различается родов, число которых должно было определяться совершенством шестеричного числа. Так, вечер первого дня представляет собою познание [света] что он – не то, что Бог, а наступившее после вечера, заканчивающего собою первый день и начинающего второй, утро – его возвращение к прославлению Творца за свое создание и восприятию от Слова Бога познания являющейся после него твари, т. е. тверди, которая является сначала в его познании, когда говорится: и бысть тако, а потом в природе самой тверди, которая создается, когда к уже сказанному прибавляется: И бысть тако. И сотвори Бог твердь. Затем, наступает вечер этого света, когда он познает твердь не в Слове Бога, как прежде, а в её собственной природе; это познание, будучи меньшим, справедливо будет назвать вечером. После сего наступает утро, которым заканчивается второй день и начинается третий: и это утро точно также представляет собою возвращение света, т. е. сотворенного Богом дня, к прославлению Бота за сотворение Им тверди, и восприятие от Слова Бога познания твари, которая должна быть сотворена после тверди. Поэтому, когда Бог говорит: да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино и да явится суша, [действие] это свет познает в Слове Бога, которым эти слова изрекаются, почему дальше и следует: и бысть тако, т. е. [бысть] в его познании от Слова Бога; затем, когда, не смотря на то, что уже было сказано: и бысть тако, прибавляется: и собрася вода и проч., творение это является уже в своем собственном род, и когда оно светом, который раньше знал о нем в Слове Бога, познается в собственном своем роде, является вечер в третий раз, и так далее, до наступившего после вечера шестого дня утра.