В то время как Рыков всегда был союзником Сталина, но не членом сталинской команды, Бухарин и Томский в середине 1920-x годов были действительно лично и политически близки со Сталиным. Так, во время своего отпуска в 1925–1926 годах Сталин писал Молотову и Бухарину вместе – как исполняющим обязанности капитана команды в его отсутствие. Рыков и Томский были примерно одного возраста со Сталиным, Бухарин на десять лет моложе. Рыков и Бухарин были интеллектуалами, образованными людьми, их связи с Лениным восходили еще к 1910-м годам. Томский был рабочим, бывшим печатником, который работал с женой Ленина Крупской в Санкт-Петербурге еще в 1890-x годах и оставался дружен с ней и после смерти Ленина[128]. Ленин в своем «Завещании» назвал Бухарина «любимцем партии», и это находит подтверждение: почти все в команде называли его на «ты». Люди часто называли его уменьшительными, производными от его фамилии – Бухарчик, Бухашка; эти прозвища были и ласковыми, и снисходительными – из-за неустойчивости его характера и склонности плакать на публике коллеги не воспринимали его всерьез, хотя он считался влиятельным оратором, теоретиком и полемистом[129]. На XV съезде партии его авторитет, измеренный в аплодисментах, сила которых была зафиксирована в опубликованных протоколах, был высок: он стал третьим (вместе с Ворошиловым) после Сталина и Калинина, популярного в партии «дедушки»[130].
Бухарин стал близким другом Сталина в середине 1920-x годов; он называл его Коба, псевдонимом Сталина из дореволюционного кавказского подполья – так к нему могли обращаться только близкие. У Бухарина и его тогдашней жены, Эсфири Гурвич, была дочь Светлана, ненамного старше Светланы, дочери Сталина, и его семья была приглашена пожить на даче Сталина в Зубалове; в 1927 году по предложению Сталина Бухарин (без Эсфири, которая была эмансипированной женщиной и занималась собственной карьерой) переехал в квартиру в Кремле, и они стали соседями. Их жены, ставшие студентками московских вузов, тоже были дружны. Томский и его жена были соседями Сталина по Кремлю, и он часто их навещал. Томские звали Сталина Кобой, как вспоминал их сын, и у Томского была его фотография с дружеским автографом: «Моему дружку – Мишке Томскому»[131].
Все более воинственный тон партии на апрельском и июльском пленумах 1928 года встревожил правых. Их беспокоило обострение конфронтации с крестьянством и то, что они считали нереалистичными цели, намеченные по индустриализации в первой пятилетке. Томский, как профсоюзный лидер, был встревожен разговорами о жертвах, требующихся от рабочего класса во имя быстрой индустриализации, и усилением власти управленцев над рабочими. В какой-то момент, в конце 1920-x годов, у Томского и Сталина произошла серьезная ссора, которая положила конец их дружбе: как гласит легенда семьи Томских, последний дружеский визит Сталина с бутылкой в руке закончился тем, что Томский вышвырнул его со словами: «Ты подлец, настоящий подлец! Убирайся со своей бутылкой ко всем чертям!»[132]
Бухарин также, по имеющимся свидетельствам, в это время поссорился со Сталиным, после чего они не разговаривали несколько недель. Хуже всего пришлось Бухарину на пленуме ЦК в июле 1928 года. В конце пленума он покинул Кремль с Григорием Сокольниковым, старым большевистским интеллектуалом из фракции Зиновьева, с которым он дружил с детства. Что именно произошло дальше, является предметом спора. Бухарин (который имел тенденцию присочинять, когда у него были проблемы) рассказал Анне Лариной, своей будущей третьей жене, что он и Сокольников случайно наткнулись на опального оппозиционера Льва Каменева на улице и вступили в разговор, который был эмоциональным со стороны Бухарина, но никоим образом не был заговорщическим. Каменев говорил, что встретил Бухарина и Сокольникова после пленума неожиданно, но что ранее в тот же день у него была встреча с Сокольниковым, где обсуждался конфликт Бухарина со Сталиным и возможность сближения правых с зиновьевцами. Это свидетельствует о том, что со стороны Сокольникова, по крайней мере, дело имело заговорщический аспект. С точки зрения Сталина, это был явно заговор – тайная встреча, целью которой было формирование блока между старой зиновьевской оппозицией и правыми. Какими бы ни были точные обстоятельства, это был акт невероятной политической глупости со стороны Бухарина, как он позже признал («Какой же я был мальчишка, какой дурак!»).
130