Как уж оставались у крестьян шкуры, рассказать не могу. Доносительство в нашей большой деревне, к сожалению надо сказать, присутствовало. Но в вопросе шкур тайна сохранялась. Ведь и доносителям пришлось бы замерзать.
Все мужики, кто хуже, кто лучше умели выделывать кожи. Даже я успел эту технологию узнать, начиная от снятия и сушки шкуры, до пошива полушубка и яловых сапог. В полушубке было легко и тепло. А как блестели сапоги, смазанные дегтем. Кстати, деготь также продукт крестьянских рук из древесной смолы.
Особое мастерство было необходимо для изготовления валенок. Лучшими пимокатами деревни были братья Новиковы Алексей, Александр и Яков Савватеевичи. За что Алексея и Александра революционная власть обозначила подкулачниками, а младшего Якова пожалела, видно. Да и кто же бы валенки-то катал и для нее! Особенно мне нравились валенки, сработанные Алексеем Савватеевичем.
Надо знать, что дело это очень нелегкое, трудоемкое. Особенно длительная и нудная операция — взбить шерсть. В колхозе приобрели было шерстобитную машину, но без постоянного хозяина ничего не получилось.
Да, какие были самостоятельные и порядочные братья Савватеевичи! Громкого слова от них не услышишь. Добрая приветливая улыбка. Не пили, не курили. Дома у них были крепкие, все пригнано, обшитые тесом. Мебель в избе самодельная, но ладная! Система деревянных шестеренчатых передач позволяла легко и быстро поднимать воду из колодца. Александр к тому же был смышленым слесарем по железу.
Из-за не вынутой пули с 1-й Германской войны Яков Савватеевич не мог выполнять тяжелые работы, был конюхом. Как повезло лошадям и нам, ездовым малолеткам, с таким добродушным и внимательным конюхом!
В деревне было несколько портных, но, пожалуй, одним из самых квалифицированных — мой дед Колосов Александр Ивольевич. Рожденного где-то в 50-60-х годах ХIХ века, его готовили в солдаты, но на призывном пункте в г. Яранске он оказался лишним. Хорошо, что будущих солдат, в отличие от других крестьянских детей, учили и грамоте, и профессии. Относительно образованный, овладевший профессией портного, он быстро вошел (вернулся) в деревенскую жизнь, хорошо отстроился. Став уважаемым в деревне, немало лет избирался старостой. Сына своего 18-летнего Ивана, моего отца, женил на 17-летней дочери покойного волостного начальника. И всех обучил портняжному мастерству. Отец и мама мои шили только для себя. А сестра отца Екатерина и ее муж Лаврентий Новоселовы шили профессионально, хорошо на этом зарабатывали и от греха подальше уехали жить в Черлакский р-н Омской области.
Знаю, были в деревне и сапожники, но забыл, кто именно. Часто работали сапожники из других деревень, живя по очереди в наших домах.
Практически в каждом дому (за исключением, естественно, Емелей) был ткацкий станок и все другое оборудование к нему. Я еще захватил те годы, когда долгими зимними вечерами женщины пряли нити из льняного волокна, разговаривая друг с другом, сидя на прялках и быстро крутя веретеном.
В конце зимы мама подключала меня к дальнейшей ткацкой работе (дочерей у нее не было, поэтому помощниками у нее были младшие сыновья): на мотальном станке, особенно «вдевать нитки в ниченки» — легкая, но очень нудная, требующая большего терпения и усидчивости работа. За окном Ванюрка-то кричал: «Ленька, пойдем «побегать» (гулять). Получавшаяся ткань — холстина была разных сортов: на верхнюю и нижнюю одежду, на мешки, перины, половики, коврики и т. д. Она отбеливалась путем расстила на весеннем, чистом, освещаемом солнцем снегу. Подсинивалась при надобности (например, на портки — брюки). Очень красивые половики получались у нашей соседки Новиковой Ефросиньи Артамоновны. Да, ведь у ней были хорошие помощницы — три дочери: Валентина, Анна и Мария.
Только Машкин Владимир Максимович (он умер, когда я еще маленьким был, но все звали его «Володя») владел мастерством изготовления из бересты бураков (бидонов), пестерей (рюкзаков). В бураках возили в поле или на сенокос молоко, а в пестерях — всю остальную пищу. И те и другие — очень легкие, удобные. В них содержимое не мялось, не нагревалось и не скисало. С пестерями ходили за грибами, носили рыбу с рыбалки.
Не все, но многие мужики владели искусством плетения лаптей (обуви) из лыка (очищенного от коры луба молодых побегов липы), разнообразных корзин из ивовых вич (молодых побегов). К сожалению, плести я не научился, но видел, как все делается. Моя задача была простая — драть лыки в лесу, резать вичи у реки и носить их домой. Когда я подрос, все это уходило из жизни деревни.