Хорошо? — спрашиваю жену.
— Хорошо, — отвечает, — только не пойму, что ты играешь.
Были и балалайки и балалаечники. Был у нас и скрипач Татауров Алексей Астафьевич с женой Ариной. Талантливых людей уважали и долго помнили. Говорили, например: а этот дом (в котором уже жили другие люди) Алексея Астафьевича — он на скрипке играл. Или: вот девчонки прошли, их отец очень хорошо (баско) на гармони играл и плясал… Эх, погиб на войне (это о Куликове Иване Трофимовиче).
Единственное исключение отдыхать и праздновать в обычные трудовые дни давалось допризывникам — за 2–3 месяца до призыва в армию. При проводах парня в армию учитывалось, что не дай Бог, но, может быть провожаем его в последний путь. Страна наша Россия с незапамятных времен вела войны, большие и малые, справедливые и не очень, в защиту страны и завоевательные. Перерывы без войн составляли лишь 10–15 лет, не более. Основная часть армии — солдаты — крестьяне (а в комсоветское время и командный состав). Войны без жертв не бывает. Поэтому и соответствующая частушка — «Допризывники гуляют / Дорогую водку пьют / Ну и пусть они гуляют / Скоро в армию пойдут».
В комсоветское время школа как проводник коммунистических идей и соответствующей культуры всячески боролась с крестьянским укладом жизни, называя его некультурным. И постепенно мы запели лишь песни советских композиторов, затанцевали фокстроты, вальсы и современную «культурную топотуху», а из спортивных игр освоили волейбол и футбол. А народное творчество, как в заповеднике, осталось только в коллективах «народных хоров» и … в нашей памяти.
Можно было бы еще многое рассказать о жизни крестьянства, многое и многих вспомнить. Но не хочу отвлекаться от главной задачи. Рассказанного вполне достаточно для доказательства абсурдности оценки крестьянства идеологами комучения как реакционного класса, их утверждения об идиотизме деревенской жизни, высказывания основателя «социалистического реализма» о глупости крестьян.
Никакая реакционность крестьянству не присуща. Ни к какому регрессу крестьянство не вело. Наоборот, оно очень нуждалось в прогрессе, освоении научно-технических достижений. Да, оно консервативно, но в абсолютно разумной мере. Его консервативная разумность не позволяла произрастать красивым сорнякам на теле прогресса, раздуваться химерам, в какие бы прогрессивные оболочки они ни рядились.
Деревенская крестьянская жизнь сама по себе без постороннего вмешательства — нормальная человеческая жизнь, с плюсами и минусами. Не идеальная, конечно, а где она идеальная? Только в головах социалистов — утопистов от Т. Мора до Маркса и Ленина включительно. Идиотической старалась ее сделать наша власть, особенно комсоветская.
Крестьянство никому не мешало, не претендовало на власть в стране. Его самым заветным желанием было, чтоб власть как можно меньше вмешивалась в его жизнь, давала бы ему жить спокойно и самостоятельно.
А самостоятельно крестьяне, в отличие от горожан, жить могут, умеют и хотят. Ради этого они без надежды на особую взаимность кормили и содержали остальное население страны, оставаясь нередко голодными, если власть забирала больше, чем они могли отдать. Крестьянство отрывало от себя своих сыновей для армии, направляло свою неукоренившуюся часть на работу и жизнь в города. По выражению Л.Н. Толстого, крестьянство было основной силой жизни русского народа.
Так почему, зачем, за что мы уничтожили свое крестьянство, впервые в истории человечества?
Эти мучительные вопросы я задавал себе, в конце 80х годов XX века при очередном приезде на Родину в родимом Вынуре, сидя на скамейке у дома соседей (нашего дома уж след простыл).
Только что я объехал, обошел соседние деревни нашего сельсовета. Прошел по деревне Устье, улица которой стала непроезжей, как в лесу. Постоял, сняв кепи, у места, где была семилетняя школа, куда я ходил 3 года. Следа даже от школы не осталось… Притихшая, сиротливая, в разы уменьшившаяся деревня, без ребятишек, с большими прорехами исчезнувших изб…
Посмотрел место, где в мои годы привольно раскинулась в километре от нас деревня Черное озеро возле одноименной старицы реки Пижмы. В 17 ее домах жили основательные крестьяне (за что и пострадали многие из них при раскулачивании) по одной фамилии — Березины. О деревне напоминали лишь заросшие малиной и бурьяном усадьбы — осырки.