Список «подкулачников» открывает Колосов Александр Ивольевич. Это мой дедушка по отцу. Как я уже писал, его как старшего сына в семье Иволия Василисковича готовили солдаты на 25 лет службы: учили общим наукам в церковно-приходской школе и специальности портного. Но на сборном пункте в уездном городе Яранске он оказался лишним. Это хорошо вроде бы, но в деревенской общине как будущему рекруту царской армии, которому полагалось государственное иждивение, не полагалось ни земельной ни имущественной доли. Как быть? Выручила специальность. Стал зарабатывать и хорошо как портной. Его швейной машинкой «Зингер» и через 50 лет пользовались мои родители. (Дедушка умер лет за 5–6 до моего рождения, поэтому все сведения о нем со слов моих братьев, родителей и других жителей деревни).
Как относительно других грамотного, жители деревни выбрали дедушку старостой. По рассказам, именно при нем была построена часовня, крест с которой сбрасывал мой брат Михаил (с другими комсомольцами). В мое время в ней (о чем не говорили тогда, а я и не догадывался) был магазин с водкой, солью и спичками. Основательный дом дедушки был отвезен на постройку клуба колхоза и до сих пор используется эта часть клуба: контора колхоза, библиотека и т. п. Как это же происходило — не знаю. Об этом, я узнал только в последние годы. В семье нашей об этом не говорили. Не исключаю версии, что это сделал отец, чтоб обезопасить себя, да и спасти дедушку от раскулачивания. Вообще как происходили взаимоотношения моих близких родственников — отца — комактивиста и дедушки — бывшего старорежимного старосты — не знаю. Дедушка был преклонного возраста, это его и спасло. Он вскоре умер. Через какое-то время и отца исключили из партии, и он отошел от флагманской роли в социализации деревни, правда, оставаясь, как он пишет, беспартийным большевиком. То, что он это пишет чистосердечно, я не сомневаюсь, так как на двуличие он был не способен.
Дедушка, по воспоминаниям моего брата Николая «крепко держался за денежку», в отличие от моего отца, отдававшего, отрывая от многодетной семьи, зерно на посев коммунских земель, когда «коммунары» все проели и разбежались.
Сейчас некоторые умники (Кончаловский «Андрон») сетуют, что российские крестьяне, в отличие от европейских, не ценили деньги, такой, мол, у них менталитет. Настоящие крестьяне ценили деньги всегда, как и все люди. И не только, чтоб лучше питаться, одеваться. А как инструмент, с помощью которого дело можно развить. И деньги крестьяне знали только заработанные руками или головой, смекалкой. «Пролетарский писатель» А.М. Пешков героем считал проматывающего деньги Челкаша, а не скаредного крестьянина, копившего по привычке даже украденные деньги.
Это комсоветы вырастили малохольных иждивенцев, ждущих от правителя, правительства подачку. Поэтому я с глубоким уважением гляжу не дедушку, с единственной фотографии, а он сурово, но с хитрецой смотрит на меня до сих пор.
В списке «подкулачников» — в основном младшие братья или сыновья «кулаков», а также молодые, сноровистые, с потенциальной возможностью разбогатеть по своей сметливости, старательности, по наследованию выгодной специализации от предков. «Подкулачников» не расстреливали, не ссылали (наверное, специально комсоветами лицемерно придуманный способ для замазывания отчетности, хоть графа — не расстрел, а люди исчезали и в этом случае безвозвратно), не конфисковывали имущество. Им давали такое твердое задание (поэтому еще их называли «твердозаданцы») по сдаче продукции государству и налогам, что или бросай крестьянствование или вступай в колхоз (если тебя примут), отдавая лошадей, скот, машины. И никакой самостоятельности. Вот так и не иначе.
Многих из списка я знал.
У братьев Новиковых Алексея и Александра Савватеевичей, исключительно скромных, с доброй улыбкой в глазах, абсолютно непьющих, были золотые руки. Алексей Савватеевич лучше всех в деревне катал (валял) валенки. Александр Савватеевич был наделен способностью к техническому изобретательству. Только у него был колодец с необычным деревянным шестеренчатым механизмом подъема воды. В колхоз он не вступил, а работал в Пачинской МТС. Каждый день ходил туда пешком (8 км) и обратно (8 км). У Алексея Савватеевича сын погиб в ВОВ. С его внуком Леней (Грунин — по матери) я сидел на одной парте в 1 и 2 классах. Маленький, смирный как девочка, не дрался, не баловался. Как он устроился в этой жестокой жизни, не знаю? У Александра Савватеевича все трое детей (2 дочки и 1 сын) получили образование, кто педагогическое, кто медицинское и, конечно, своевременно уехали из деревни. Его жена Васса в колхозе не работала. И как-то и на улице особенно не появлялась. Ее сестра, бывшая монахиня Паша обслуживала по церковному обряду в избах хозяев всех жителей деревни — крещение, отпевание и т. д. Помню в засуху 1946 (или 47?) года она устроила молебен у зернового поля колхоза (по желанию колхозников, конечно). Весь народ, в том числе и мы ребятня, были там. Секретарь парторганизации И.Д. Колосов разгонял, запрещал молиться, но народ не отступился. Надо отдать должное Ивану Дмитричу, что он не сообщил никуда, иначе бы Паше не поздоровилось.