Все отслужившие в армии парни, начиная с призыва 1926 г. (их служить заставили 7 лет до 1950 г.), в деревню не возвращались. Устраивались, где попало, где удалось: в шахту, в химкомбинат, в военные объекты в тундре ли, в пустыне ли, на опасные объекты атомной программы. Одним словом, везде и без страха, потому что страшнее колхоза ничего не могло быть.
У девушек — более узкий выбор, только через оргнабор или в прислуги горожанам (нянями, домработницами и т. п.). Оргнабор государство осуществляло тоже только в такие места и предприятия, куда добровольно никто не устраивался.
Путь уехать из деревни через учебу удавался лишь единицам. Через лишения, через сверхнапряжение, счастливую случайность. Без паспорта устраиваться где-либо самостоятельно было невозможно. И случаев выдачи паспорта колхозникам до смерти Сталина не отмечено.
Поэтому я называю послевоенный период в 1945–1953 гг. в нашей стране последним этапом уничтожения крестьянства, когда ему был нанесен комсоветами последний злонамеренный удар, в результате которого колхозные крестьяне были вынуждены сделать окончательные и бесповоротный вывод: крестьянствование надо бросать, если хочешь быть человеком. Все. Хочешь жить — убегай из деревни.
Крестьяне решили бросить свое ремесло, дома, землю, на которой тысячелетия жили и работали их предки. И это не скоропалительное решение. Годами выношенное. Исчерпалось не только великое крестьянское терпение, но и были исчерпаны все обычные доводы, что как-то все образуется, жизнь наладится.
Забыв все обиды, ненависть за расстрелянных родственников, умерших в комсоветские «голодоморы», крестьяне внесли решающий вклад в победу над Гитлеровской Германией. А в ответ получили тяжкое, обидное порабощение. За что сражались и гибли? За эту жизнь беспросветную? За бесплатную работу? За голодомор очередной? За голодные глаза ребятишек? Комсоветы добились того, что не смогли за столетия предыдущие правители.
И это совершила так называемая «рабоче-крестьянская власть», «самые человечные человеки», вещавшие о всеобщем счастье! Как долго они дурачили нас! Как долго одурачен был и я, повторяя на многочисленных экзаменах по марксизму-ленинизму, истории партии, марксистско-ленинской философии и т. п. их сатанинские лозунги о коммунизме, бездумно проходя мимо бесчеловечных слов «о реакционности всего крестьянства», «о религии как опиуме для народа» и т. д. и т. п.!!!
Почему главным оружием плохих людей является обман, льстивые слова, явно несбыточные обещания распрекрасного, только доверь им управление и все будет? Потому что другим способом они жить не могут и богатство им не создать, так как они не хотят работать, трудом своим создавать богатство. Вот для этого и врут, обещают, держат потом в информационной блокаде, в невежестве, чтоб кругозора у обманутых не было. И обещают, обещают сладкими словами.
А мы верим, верим и продолжаем верить этим ничего производительного не сделавших за свою жизнь краснобаям и доверяем, что самое опасное для нас, управлять нами. Почему? От недостатка ума? Нет, вроде, есть ум, не хуже других народов. Наверное, от нежелания думать? И думать постоянно, всегда до мелочей, расчетливо, скрупулезно взвешивая с разных сторон? Да, кропотливая постоянная задумчивость скучна! Лучше быстро, пусть на авось! Да и ответственность на себя, за свое решение брать не хочется! Тогда и спрос будет всегда с себя за плохие результаты! Пусть лучше других — Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина, Путина и т. д. — будем винить, а не себя. «Дяревню», лимиту, чернокожих, евреев и т. д. будем винить, а не себя. Никогда не анализируем свои ошибки, не берем вину на себя, в себе самом не ищем ошибок, резервов роста, причин плохой жизни.
Это есть в нас, это правда. А умно ли это? А, главное, разве можно улучшить свою жизнь, не исправляя своих ошибок? Ведь другим наплевать на нас. Они тоже думают о себе. Конечно, легко другим указывать. Это и в поэзии тех лет прославлялось: «Он хату покинул./Пошел воевать,/ Чтоб землю в Гренаде/Крестьянам отдать! (М. Светлов).
И постепенно деревня стала редеть. Поумирали старики и старухи. Поуезжали, кто смог уехать. Оставались, кто уехать не мог: пожилые, не имеющие никого в городах, не владеющие никакой городской специальностью. Да, и в сталинское время свободно решить об отъезде было нельзя. Массово стали уезжать после смерти Сталина, когда началась какая-никакая свобода.
Помню во время его похорон митинг в школе. Меня очень удивляли плачущие ученики села Тужи, дети чиновников, которые не знали, что такое сельхозналог и прочее, имели паспорта и какие-никакие зарплаты деньгами. Мы, деревенские не плакали. Что-то выражать свое — не выражали: времена еще были жестокие, все можно было схлопотать. У одного жителя одной из ближних деревень был детекторный приемник, и по нему, пошел слух, сказали, что в СССР умер пожизненный диктатор Сталин. Это впервые оформленное в слова мнение не удивило меня, а дало толчок дальнейшему моему осмыслению жизни.