За новой жизнью ль, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Его направил величаво!
Ну кто тогда на палубе большой
Не падал, не блевал и не валялся!
Их мало с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался!
Многие мои земляки, мои сверстники прошли через тюрьмы, кто за хулиганство, кто за воровство, спились от безнадеги. Большинство уже в земле в разных уголках нашей бедной измордованной страны… и зарубежья. Спился мой самый близкий друг детства — Ванюрка…
Эх, комсоветы, комсоветы! Перемололи вы нас, уже колхозных крестьян, уже какого-то дребаного социалистического сельского хозяйства, основательно, абсолютно безжалостно, до сих пор не чувствуя никакого угрызения совести. Наверное, ввиду ее полного отсутствия.
Если это социализм, то никакой более зловещей формы человеческого общества придумать невозможно. Отряд довольно многочисленных ничего не производящих паразитов — пауков (так называемых рукамиводителей), злобно присматривая друг за другом, поет веселые «патриотические» песни, приплясывая на костях миллионов расстрелянных, умерших от «гениально» организованных трехкратно примененных голодоморов, до сих пор в значительной мере не похороненных («без вести пропавших») защитников социалистического отечества, замученных непомерными поборами в сталинских резервациях — колхозах, безвременно загубленных, сумевших правдами и неправдами сбежать из этих резерваций крестьян — колхозников, в шахтах, химкомбинатах и «строго закрытых» предприятиях…
В смертельно опасный хоровод эти размножившиеся на благоприятной для них почве пауки вовлекли большую часть жителей нашей многострадальной страны, предварительно «очистив» их головы и души от «опиума» — за тысячелетия отработанной человечеством милосердной и одновременно строгой религиозной философии жизни, которая поддерживала хрупкий, но единственно возможный мир между иногда диаметрально различающимися людьми в семье, в деревне, в городе, в стране, на земле в целом. Эта «очистка» и уничтожение деятельной цементирующей части крестьян, мыслящей части «гнилой» интеллигенции позволила паукам разрушить хрупкий мир в семьях, деревнях, городах и в стране, натравив людей друг на друга, разделив их тем самым, чтоб властвовать.
Если это социализм, то не хочу его пожелать ни одному народу мира, ни одному человеку земли. Недаром за рубежом получило широкое признание понятие «советская угроза». Народам мира нужно очень серьезно учесть наш весьма поучительный опыт — путь уничтожения — гибели человечества, разработать и освоить профилактическую прививку от этой опаснейшей заразы.
В заключение этого раздела — необходимые примечания.
Москвичам и жителям других городов, куда мы прибежали, была видна и, разумеется, не совсем приятна наша «некультурность». Ничего не поделаешь, надо признать, культура у нас, прибежавших в города из средневековой деревни, нещадно веками обдираемой, была низковата, особенно бытовая. Мы не знали унитазов, носовых платков, да очень многого из бытовой культуры современного цивилизованного человека. Не очень грамотные, не начитанные (негде и некогда было), с узким кругозором. Культуру городов наш массовый приезд, конечно, понизил.
Мыслящие горожане с пониманием (всего этого и более этого) относились по-доброму к нам. Помогали нам, подталкивали уважительно к повышению культуры, не оскорбляли нас.
Но в среде горожан уже тогда (а, наверное, всегда) было значительное количество с невысоким интеллектом да и культурой. Эти горожане воинственно презирали нас, обзывая «лимитой», «дяревней» и т. д. (Кстати, эта часть москвичей сейчас, когда наш поток иссяк, а город без приезжих обходиться не может, также воинственно кричит: «Москва для москвичей!», обзывая новыми кличками вновь приезжающих).
Слушать спокойно таких горожан было тяжело. Приведу два примера из своей жизни.
[Помню, в Министерстве сельского хозяйства одна из гардеробщиц, с «умными» глазами, по случаю какого-то юбилея, сверкая одной ли двумя «большими» медалями, громко вещала:
— Зачем эту «дяревню» выпустили, вот и некому стало работать в колхозах!
Ей, конечно, я счел бесполезным что-то объяснять и доказывать. А однажды в курилке один из специалистов, тоже, как и я, окончивших Тимирязевку, коренной ухоженный москвич глубокомысленно изрек, что, откровенно говоря, у деревенских ограниченное количество извилин, что ни говори. Я спросил:
— Ну и как ты, наверное, с отличием кончил ТСХА?
— Нет с простым дипломом.
— А я, с небольшим количеством извилин — а с отличием.]