99 % пашни находилось в частном владении 233 тысяч крестьянских хозяйств, в среднем 11 га на хозяйство. С учетом природных условий, крестьяне Финляндии занимаются не только сельским, но и лесным хозяйством (как и у нас раньше в Вятском крае). Лес дает крестьянам до 1\3 дохода. (Это им как кредит на весенние полевые сельхозработы). Им принадлежало 40 % лесных угодий, от 15 на юге до 80 га на севере на одно хозяйство. Лесозаготовки зимой, земледелие летом — очень эффективное, экономически целесообразное совмещение.
Что мы натворили с крестьянами и с сельским хозяйством — и писать рядом не хочется!
Что касается суверенитета и национальной безопасности (о которых ежедневно поют нам наши рукамиводители), то Финляндия с небольшим по численности населением — экономически независимая страна с довольным своей жизнью народом. А это — главное условие суверенитета. Потому что такой народ никому не позволит завоевать свою страну. Что финны и доказали в 1939–1940 гг., и доказывают многие другие народы мира в современных условиях! Они считают, что оборона страны — слишком серьезное дело, чтобы оставлять его одним генералам!
***
А мы находимся в глубоком и длительном плену нелепых устаревших иллюзий о единственном хранителе этих важных обстоятельств существования страны — непомерно раздутых армии и спецслужб, неподъемных для экономики военных расходах, съедающих все возможности развития собственной гражданской экономики, нормального обеспечения человеческой жизни своего народа. Это приводит к опасной зависимости от импорта продовольствия и других гражданских товаров и экспорта невозобновляемых земных ресурсов. А в результате главный хранитель суверенитета — народ недоволен жизнью и не хочет идти в армию!
***
Итак, к 1991 г. большевики и комсоветы практически уже успели выполнить поставленную их классиками задачу уничтожения крестьянства как реакционного класса, переделки его в сельскохозяйственных рабочих или деревенский пролетариат. Состояние крестьянства перед реформами — последняя степень умирания.
Принудительный неоплачиваемый труд, средневековый уровень социальных условий жизни создали атмосферу бессмысленности проживания в деревне. При малейшей возможности трудоспособная часть жителей деревень уезжала. Оставались престарелые и те, кто нигде не мог устроиться. Детей в деревнях не стало. Неиссякаемый ранее источник роста населения в стране прекратил свое существование. Осталось считанное количество не умерших еще деревень с единичными экземплярами самостоятельных работоспособных крестьян, имеющих какую-никакую собственность, прогнозирующих свою жизнь наперёд, душа которых не может жить без Земли.
Комвласти в соответствии с ее "нетленным" учением не нужен был самостоятельный крестьянин, она боялась его. Ей был нужен люмпенизированный винтик коммунистического механизма, который бы работал безропотно, без затрат на его жизнедеятельность. Комвласть специально создала условия, определенно подчеркивающие его более низкий статус в обществе, что он должен всем, а ему — никто. У крестьянина не оставалось другого выхода — если хочешь быть человеком, нужно уезжать из деревни. И это при трескучих лозунгах о советском трудовом крестьянстве (как будто есть нетрудовое), серпа в гербе страны и т. д. — лицемерию комвласти не было предела.
Самостоятельный крестьянин не стал советским винтиком — он, в конце концов, предпочел исход из деревни.
Комсоветская власть, особенно местная, в последние годы знала, что работать в колхозах некому. Но тема восстановления крестьянства как сословия комидеологами была закрыта. Это было бы отказом от основополагающего принципа коммунистической идеологии. Для них цвет кошки важнее, чем результат ее работы. Поэтому решали лишь вопросы восстановления рабочей силы путем присылки из городов школьников, студентов, солдат, госслужащих на сезонные работы, на более длительные (на животноводческие фермы и т. д.) — осужденных на принудительные работы. Но все это было латанием дыр, абсолютно не перспективным. Заселение центра России переселенцами из Кавказа и Средней Азии также оказалось безуспешным.
Освоение разработанной учеными программы объединения деревень в агрогородки на центральных усадьбах колхозов и совхозов, реорганизация колхозов в совхозы без соответствующего финансового и материального обеспечения отрывали крестьян от вековых корней, от земли, не улучшая и не цивилизуя их жизнь существенно, усиливали их подъемность к переезду в более лучшие места и, в конечном счете, миграцию в города. А без крестьянства сельского хозяйства не бывает. И результативность этой важнейшей отрасли любой суверенной страны зависит от заинтересованности, самостоятельности крестьянства, поддержки его всем обществом и государством не лозунгами, а серьезно, особенно в период восстановления разрушенного хозяйства. При этом главное — качество крестьянства, необходимое же количество крестьян определяется уровнем научно-технического прогресса страны.