Известно, что крысы и мыши видят довольно плохо. Острота зрения у серой крысы всего 11 угловых минут, у мыши зрение еще слабее, тогда как у собаки и кошки около 5 минут, а у человека — 26 секунд. При такой малой остроте зрения синантропные грызуны четко различают предметы только на близком расстоянии. По нашим наблюдениям, появление предмета размером чуть больше спичечного коробка мыши замечают с расстояния 15—30 см, а серые крысы — с 50—70 см. Крупные предметы — стол, стулья — мыши видят с расстояния нескольких метров и бегут к ним от стены помещения по прямой. Передвигающихся по комнате собратьев зверьки обнаруживали на расстоянии метр и более, а неподвижно сидящего — только вблизи. На резкое движение человека, например взмах рукой, мыши реагировали с любого места 16-метровой комнаты: замирая на некоторое время, они бросались к ближайшему укрытию.
Слух также важен для пространственной ориентации синантропных грызунов. На значимые звуки легко вырабатывается условная связь. Приходилось нам наблюдать на свиноферме пасюков, для которых сигналом к выходу из нор стал скрип двери, через которую из кормокухни вносили пищу для свиней.
Для крыс, обитающих на свалке, устроенной жителями поселка неподалеку от своих домов, значимым звуком стал шорох шагов человека и шум выливаемого помойного ведра.
Важнейшим органом ближней ориентации у всех сумеречных и ночных грызунов, в том числе крыс и мышей, служат вибриссы — длинные, жесткие осязательные волоски, особенно заметные на мордочке. Благодаря им ликвидируется так называемая мертвая зона — пространство перед мордой и под ней, не охваченное зрением. Ведь глаза, расположенные по бокам вытянутой головы, не позволяют грызуну видеть то, что находится у него под самым носом. Когда в эксперименте обрезали вибриссы у пасюка, животное сразу оказывалось в бедственном положении: передвижение резко замедлилось, крыса старалась двигаться вдоль стены, прижимаясь к ней щекой, натыкалась на предметы и не могла сразу найти вход в нору.
Запаховая ориентация в пространстве еще более значима для жизни на освоенной территории.
Синантропным грызунам часто приходится встречаться с неожиданными изменениями в обстановке: человек приносит вещи, мебель, уносит их, переставляет с места на место, осложняя жизнь крысам и мышам, вынужденным приспосабливаться к таким изменениям. В помещениях, где есть грызуны, появляются капканы, живоловки, отравленные приманки, устанавливаются различные приспособления, преграждающие им путь к пище. И тут стремлению зверьков познакомиться с новыми предметами противостоит их настороженность.
С. Барнетт, который одним из первых стал изучать поведение пасюков в ситуациях новизны, предполагал поначалу, что все синантропные грызуны избегают новых предметов, появившихся в хорошо знакомом им месте. Он связывал такое поведение — неофобию — с действием отбора: в течение многих поколений в условиях антропогенной среды, когда человек вел всеми доступными средствами борьбу с грызунами, выживали преимущественно те особи, которые избегали все новое, что появлялось в их окружении. И неофобия стала своеобразным механизмом, обеспечивающим успешное существование крыс и мышей. Позже выяснилось, что явление это далеко не такое простое. Как поведет себя зверек, обнаружив новый предмет, зависит от многих обстоятельств.
Во-первых, чем больше освоенная территория, тем меньше вероятность проявления неофобии. К такому выводу мы пришли, наблюдая поведение домовых мышей в разных по площади выгородках. В маленькой камере (800 кв. см) зверьки вообще избегают приближаться к безобидному маленькому шарику из фольги. В средней по площади камере (2000 кв. см) неофобия у мышей проявилась в слабой степени и быстро угасла. А в большой выгородке (21 кв. м) животные подходили к шарику, как только замечали его появление или с 1—2-секундной задержкой.
Во-вторых, чем дольше пребывание зверька на освоенной территории, тем сильнее животное пугается появившегося нового предмета. Нам пришлось убедиться в этом при помощи несложного опыта. В вольеры вносили цветочный горшок из мягкой пластмассы. Когда его помещали до вселения крыс, они замечали этот предмет через 10—15 минут после начала освоения помещения, ничуть не пугались, сразу подходили, но обследовали поверхностно и недолго (в среднем 0,25 минут за 2 часа наблюдений). В другие вольеры горшок подкладывали через 2 часа после выпуска животных, причем делали это незаметно, когда те отдыхали. Здесь картина была уже иной. Крысы замечали предмет быстро, почти сразу после возобновления активности, но подходить не спешили. Смотрели издали, иногда вставая на задние лапы. Смельчаки решались приблизиться через несколько минут, а самые боязливые — через 35 и даже 55 минут. Подходили все робко, стелющимся шагом, но после обнюхивания и ощупывания вибриссами робость пропадала, животные покусывали горшок, трогали его лапами, толкали носом. Интерес к нему был выражен сильнее — контакты занимали в 2,5 раза больше времени, чем в первом случае. Наконец, предмет предлагали зверькам через двое суток после заселения в вольер. Здесь у пасюков проявилась сильнейшая неофобия. Они не просто избегали горшок и обходили его по дуге, появление нового предмета нарушило взаимоотношения в группах, составленных из зверьков однопометников. Не решаясь приблизиться к предмету, который, безусловно, очень интересовал их, миролюбивые прежде самцы стали нападать друг на друга, гоняться за самками и делать на них садки. Все крысы вдруг принялись то и дело умываться, очищать шерсть Т. е. налицо были проявления смещенной активности, вызванной желанием подойти к горшку и одновременно боязнью его. Но все же постепенно избегание уступило место сначала осторожному, а затем все более энергичному знакомству — горшок не только обнюхивали и пробовали на зуб, но и грызли, катали, таскали, влезали на него и внутрь, метили мочой.