— Слушай, дух, — начал я, — да, кстати, а как тебя лучше называть?
— Я — Второй, — гордо ответил совенок.
— Слушай, Второй, а почему меня принимают за Того, Кто Скачет На Белом Льве? Из-за Асаль-тэ-Баукира?
— Да, из-за учителя. Его многие рядом с тобой видели. И еще ты похож на Ылека.
— На кого?
— На Того, Кто Скачет На Белом Льве. Его звали Ылеком, только сейчас об этом мало кто помнит. Я узнал об этом от Четвертого, а тот — у старого шамана, который видел Ылека, когда тот вернулся с севера, ведя с собой белогривого зверя с глазами дикого кота.
— А и впрямь похож! — раздалось у меня за спиной.
Пока я предавался переживаниям по поводу своей божественной сущности, Убуш-ага тихонько выбрался из «дома духа» и растекся дымом по стенам капища, а теперь потихоньку концентрировался над моим плечом.
— Знал бы я еще, каким был этот ваш Ылек!
Если быть абсолютно честным с самим собой, то я уже потихоньку начал уставать от того, что мне приходится все время быть кем-то, о ком я еще недавно и не подозревал. Арагорн говорил, что я — не только я, но и старый алкаш Мышкун, действительно родившийся в клане приречников, служивший в дворцовой охране в Эльтуроне и погибший по собственной глупости, свалившись по пьяни в какую-то яму. Теперь же оказывается, что я — это еще какой-то Ылек, живший несколько сотен лет назад и тоже померший при очень странных обстоятельствах. Впрочем, все шаманы уходят странно…
— Ылек был умным. Он всегда делал все не как все, — гордо произнес совенок.
— Как это? — не понял я.
— А вот слушай, — перебил инфодуха мертвый шаман. — Я Ылека знал еще мальчишкой. И много про него могу рассказать. Но орки знают лучше, потому что им важно главное.
— Ничего себе лучше! — невесело рассмеялся я, вспомнив, как вчера мальчишка-пастух расписывал мои подвиги.
— Ничего ты не понимаешь, бог! — обиделся Убуш-ага. — Орки сочиняют сказки, чтобы сказать не о проходящем, а о главном.
— Ну и какие?
— Расскажи, уважаемый! — пискнул совенок.
— Ну, ладно. Только слушайте и не перебивайте. Эту сказку я сам рассказывал ученикам, а сочинил ее… впрочем, ее никто не сочинил. Она — самая что ни на есть правда.
Мертвый шаман помолчал, чтобы придать своим словам значительности, и начал говорить, слегка растягивая слова, словно выпевая их, и слова от этого становились почему-то более значительными, чем они есть:
— Когда Ылек был молод, на склоне восточной горы жил мудрый шаман. Сегодня имени старика никто не помнит, ведь жил он во времена спокойные, когда война Темного Властелина уже кончилась, и прославиться ему было нечем. Но все знают, что он был мудр, и многие молодые орки хотели стать его учениками. Всех, кто приходил к нему, старец заставлял сделать одно и то же. Недалеко от его юрты лежала поваленная ветром сосна. Шаман приводил молодого орка к выворотню, показывал на яму под корнями и говорил: «Проведи здесь ночь, а утром поговорим». Места под сосной было очень мало, юноши сжимались в комочек, упираясь спиной в сухие корни, и не могли заснуть. Утром шаман, посмотрев на усталое лицо юноши, отправлял того восвояси. А Ылек не любил неудобства. Когда старый шаман велел ему залезть под выворотень, Ылек попытался уместиться в яме, но у него ничего не получилось. Тогда он вытащил нож и обрезал торчащие корни. Потом он расширил яму так, чтобы можно было вытянуться в полный рост. После этого он убрал из маленькой пещеры мусор и выстелил пол мягкой травой. Когда пришел старый шаман, Ылек еще спал. Мудрец разбудил юношу и сказал, что будет учить его седлать духов. Потом шаман спросил: «Ты понял, почему я прогонял других юношей? Они же очень старались выполнить мой приказ! Они проводили ночь в крохотной яме под выворотнем, а на это способен только очень терпеливый и мужественный орк. А у тебя нет ни терпения, ни готовности следовать моим приказам». «А чего же тут не понимать? — удивился Ылек. — Применяясь, мы остаемся прежними, а изменяя — меняемся сами. Это все знают: и река, и дерево». «Да, это так», — согласился старый шаман.
Пока Убуш-ага рассказывал, у меня зародилось подозрение, что тот безымянный шаман — он сам. Но уточнять я не стал. Сказка была хороша и подкидывала интересные идеи.
— Что ж, ты прав, старик, — сказал я. — Надо спешить в Карод, чтобы подстелить травки.
ГЛАВА 15
Трепались мы долго. Духи — большие любители поболтать. Других удовольствий у них нет, вот и наслаждаются, как сказал Убуш-ага, «роскошью мудрой беседы».
Когда я наконец выбрался из капища, солнце поднялось уже почти в зенит, а пастухи угнали отару подальше от дороги. В стойбище остались женщины и давешний мальчишка-сказочник. Как его? Кажется, Илват. Он сидел в тени одной из юрт, спрятав голову в колени. Обидел кто-то пацана, что ли?
— Привет, молодой шаман! — улыбнулся я, подойдя к пацану.
Илват глянул на меня с такой злостью, словно я в чем-то перед ним виноват:
— Привет и тебе, бродяга!
— Что-то ты не в духе сегодня, — попытался я расшевелить мальчишку. — Что случилось?
— Ничего не случилось, — резко оборвала меня подошедшая орчанка. — И не случится, если ты, бродяга, не будешь задавать глупых вопросов. Ишь что удумал — чужих парней сманивать! Илька ведь не один уйдет, а со своим Скушем! А Скуш — лучший кобель из молодых! И за что только моего поганца выбрал! Не для пастуха волк, для того, что в поход идет! Мы, дурни, уж как радовались, когда Скуш его признал… Княжий сын на волка смотрел, а тот Илвата выбрал. Дурачок в поход не пойдет, шибко худой, зато в кочевье щенки хорошие будут… А тут ты!
Я с недоумением посмотрел на орчанку. Кажется, юный сказочник собрался упасть мне на хвост и уйти со стойбища, а его родня, естественно не согласна. Тем более, что волк у мальчишки — действительно загляденье: почти щенок, а попытался рыкнуть на Маню, когда тот принялся увиваться за местными волчицами.
— Твой сын, женщина, — сильный шаман, — как можно высокомернее сказал я. — Волк выбрал лучшего из молодых орков.
— Какой из него шаман? — махнула рукой орчанка. — Одни сказки на уме! Да и у кого ему учиться? Белый Мурат помер, Тасар-ага из Шимата ушел с воинами, а Будекай дурака на дух не переносит. Нет учителя — ни будешь шаманом.
— Так и я о том, мама! — подал голос Илват. — Бродяга — шаман, я же вижу. Он меня научит!
— Не пущу!
Не хватало мне еще стать причиной скандала!
— Уйди, женщина! — оборвал я орчанку. — Дай поговорить с парнем наедине. Клянусь, что не буду звать его с собой!
— Ты обещал, бродяга! А то не посмотрим, что щитоносец и что волк у тебя из Белогривых. Гырбаш-князь далеко и, может, и не вернется.
Окинув меня напоследок подозрительным взглядом, орчанка отошла к костру.
— Слушай меня внимательно, Илват, — обратился я к пацану. — Без учителя стать шаманом трудно. Но если рядом есть капища Того, Кто Скачет На Белом Льве, можно. Ходи туда каждый день и слушай бесплотную птицу. Спрашивай обо всем. Она многое знает.
Мальчишка скривился:
— Видел я ту птицу. Ничего она не говорит.
— Запомни имя: Асаль-тэ-Баукир. Иди в капище, принеси жертву и скажи: «Я хочу быть шаманом. Вас учил Асаль-тэ-Баукир, вы будете учить меня».
Илвар посмотрел на меня недоверчиво, но возражать не стал:
— Хорошо, Странник, я так и сделаю. Честно говоря, я мать огорчать не хотел, но надоело уже ждать судьбы, чтобы свела меня с учителем.
— Шаман и ждать должен уметь, — глубокомысленно произнес я. — Шаман многое должен — но не кому-то, а самому себе. Делай так, как считаешь справедливым. Иди!