И наконец, вопрос о литературном оформлении. Оформление должно быть созвучно с содержанием. Язык статьи, тон должен соответствовать целевой установке статьи. Для статьи на теоретическую тему не годится агитационный тон, для статьи агитационной не годится академический язык. Литературное оформление — это искусство. Тут важен тон, стиль, умение сказать образно, привести необходимое сравнение. Ильич придавал оформлению большое значение, много работал над своим языком, над своим стилем. Об языке и стиле Ильича писалось немало. Мне понравилась особенно статья в «Лефе»[128], появившаяся вскоре после смерти Ильича. В этой статье освещался вопрос, как структура речи Ильича придаёт ей страстность, как способствует она подчёркиванию основных мыслей, оттенков. Владимир Ильич учился в классической гимназии, много времени убил зря на изучение латыни и греческого языка. Но у него пробудился интерес к языкознанию. Он мог часами просиживать над разными словарями, в том числе над словарём Даля, о переиздании которого он особенно заботился последнее время. Язык Ильича богат, он употребляет много народных оборотов, выражений. Очень часто случается, что корректоры, не заметив, что это цитата из Ленина, около того или иного оборота или выражения на полях ставят вопросительные или восклицательные знаки, а то просто выправляют по-своему. Зато язык многих, особенно агитационных, его произведений близок и понятен массам.
Владимир Ильич много работал над своим языком. Ничего бы я так не хотел, писал Владимир Ильич из ссылки П. Б. Аксельроду, как научиться писать для рабочих[129]. В одном письме из ссылки к матери Владимира Ильича я описывала, как Ильич использовал меня в этом деле; я иногда должна была изображать из себя «беспонятного» читателя, который не понимает иностранных и академических терминов, не знает некоторых общеизвестных вещей и т. д.
Умение оформлять — искусство. И Владимир Ильич особенно ценил тех членов редакции и сотрудников, которые обладали талантом оформления. Это не только вопрос стиля и языка, но вся манера развития и освещения вопроса. С этой стороны Владимир Ильич особенно ценил Анатолия Васильевича Луначарского, не раз говорил об этом. Вот выскажет кто-нибудь какую-нибудь верную и интересную мысль, подхватит её Анатолий Васильевич и так красиво, талантливо сумеет её оформить, одеть в такую блестящую форму, что сам автор мысли даже диву даётся, неужели это его мысль, такая простая и часто неуклюжая, вылилась в такую неожиданно изящную, увлекательную форму. Мне приходилось несколько раз присутствовать при разговорах Владимира Ильича с Анатолием Васильевичем и наблюдать, как они «заряжали» друг друга.
Укажу, как работал Ильич со своими соредакторами и ближайшими сотрудниками. Необходимо, скажем, осветить какую-нибудь новую тему. Писать никто не выражает желания. Тогда Ильич с тем, кто, по его мнению, наиболее подходит для того, чтобы написать на данную тему, заводит разговор и начинает его обрабатывать. Не предлагает сразу писать на эту тему, а начинает с ним разговаривать о затрагиваемых в теме вопросах, будить интерес к ним, настраивать его определённым образом, слушает, что тот скажет. Иногда дальше этого дело не идёт, и Ильич берётся за другого кого-нибудь, начинает с ним говорить, и, когда видит, что «клюёт», он начинает детальнее обсуждать вопрос, по ответам, по репликам видит, как человек будет трактовать тему, высказывает ему тогда подробно своё мнение, подробнее развивает свою точку зрения. А потом предлагает: «Напишите-ка на эту тему, у вас хорошо выйдет». И человек берётся, увлечённый подходом Ильича, и часто просто излагает его мнение. Есть во «Вперёд», в «Пролетарии» целый ряд не подписанных никем статей. И вот идёт спор, кто написал эту статью: Ильич или кто другой. Одни говорят: «Конечно, Владимир Ильич, это его выражение!» Другие говорят: «Да нет же, это явно писал такой-то!» И вот спорят. Конечно, вспомнить сейчас, кто писал ту или иную статью, трудно: не только бывшие редакторы это забыли, но и сами авторы часто перезабыли, их это статьи или нет. Но что с полной ясностью вырисовывается здесь — это то, что независимо от того, кто писал эти статьи, видно, что они написаны если не самим Владимиром Ильичём, то при его участии в выборе, в трактовке темы. Влияние Владимира Ильича на авторов имело место и в стенах редакции и вне их, тут сказывалось влияние всей его революционной деятельности, выступлений его на собраниях, влияние его статей и пр.
Характерно отношение Владимира Ильича к авторам. Если дело шло о лицах, политически оформившихся, людях, в политике опытных, к ним предъявлялись определённые требования. Характерно письмо к Горькому по поводу заявления вперёдовцев об их готовности сотрудничать в «Правде»:
«Вашу радость по поводу возврата вперёдовцев от всей души готов разделить, ежели… ежели верно Ваше предположение, что „махизм, богостроительство и все эти штуки увязли навсегда“, как Вы пишете. Если это так, если это вперёдовцы поняли или поймут теперь, тогда я к Вашей радости по поводу их возврата присоединяюсь горячо. Но я подчёркиваю „ежели“, ибо это пока ещё пожелание больше, чем факт».
И далее:
«Ежели поняли — тысячу им приветов, и всё личное (неизбежно внесённое острой борьбой) пойдёт в минуту насмарку. Ну, а ежели не поняли, не научились, тогда не взыщите: дружба дружбой, а служба службой. За попытки поносить марксизм или путать политику рабочей партии воевать будем не щадя живота»[130].
Опытным политическим деятелям предъявляется определённый ультиматум — принципиальная выдержанность. К молодым, начинающим писателям отношение другое — внимательное, заботливое, целый ряд указаний, как исправлять ошибки. Если Владимир Ильич видел, что молодой, начинающий автор по неопытности, по увлечению делает даже принципиальные ошибки, но способен учиться, Владимир Ильич не жалел никакого времени, чтобы ему помочь. Он не раз, а два и три раза был готов переправлять статью этого автора, пока она не примет надлежащий вид. При правке статьи Владимир Ильич старался не стереть индивидуальности автора. Ещё чаще бывало, что Владимир Ильич растолковывал, всегда очень осторожно, часто намёками, самому автору, какие поправки надо внести в статью.
Интересно в этом отношении письмо Владимира Ильича к Борису Книповичу. Был это совсем молодой парень, но очень много и усердно занимавшийся. Он составил книжку «К вопросу о дифференциации крестьянского хозяйства»[131]. В книжке были неудачные ссылки на П. Маслова (меньшевика, много писавшего по аграрному вопросу; с Масловым у Владимира Ильича было много споров), было несколько неправильных подходов. Владимир Ильич пишет Борису длинное письмо, которое пропадает; тогда Владимир Ильич повторяет его ещё раз. Письмо начинается словами: «Дорогой коллега!» Начинает с похвалы: «С большим удовольствием прочитал я Вашу книгу и очень рад был видеть, что Вы взялись за большую серьёзную работу. На такой работе проверить, углубить и закрепить марксистские убеждения, наверное, вполне удастся». Осторожно очень, но что говорится: надо учиться, как можно основательнее, марксизму. И далее: «За рядами цифр не упускаются ли иногда из виду типы, общественно-экономические типы хозяйств (крепкий хозяин-буржуа; средний хозяйчик; полупролетарий; пролетарий)?» Замечание делается в вопросительной форме. И так как автор не мог не понять серьёзности упрёка, Владимир Ильич сейчас же старается объяснить источники ошибки: «Опасность эта очень велика в силу свойств статистического материала. „Ряды цифр“ увлекают. Я бы советовал автору учитывать эту опасность: наши „катедеры“ безусловно душат таким образом живое, марксистское, содержание данных. (Борис в университете работал в семинаре под руководством Туган-Барановского. — Н. К.) Топят классовую борьбу в рядах и рядах цифр. У автора этого нет, но в большой работе, предпринимаемой им, учесть эту опасность, эту „линию“ катедеров, либералов и народников следует сугубо. Учесть и обрезать её, конечно». И затем о Маслове: «Наконец, как-то вроде Deus ex machina (с бухты-барахты. — Н. К.) явился Маслов. Cur? Quomodo? Quibus auxiliis?[132] Ведь от марксизма его теория очень далека. Верно народники назвали его „критиком“ (= оппортунистом)». И опять вопросительная форма и путь к оправданию автора. «Доверился ли ему автор более случайно, может быть?» И заключение: «Таковы мои мысли при чтении интересной и серьёзной книги. Жму руку и желаю успеха в работе»[133].
128
«Леф» — журнал, издававшийся в 1923–1925 гг. литературной группой ЛЕФ (Левый фронт искусства), которая была связана с футуризмом и другими формалистическими течениями.
129
«Я ничего так не желал бы, ни о чём так много не мечтал, как о возможности писать для рабочих» (Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 46, с. 12).
131
Речь идёт о книге Б. Н. Книповича: К вопросу о дифференциации русского крестьянства (Дифференциация в сфере земледельческого хозяйства), СПб, 1912.