Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» поступал так же. Он защищал Плеханова как материалиста от нападок махистов и критиковал Плеханова за ошибки и отступления от диалектического материализма, когда устанавливал такие.
Ленин придавал совершенно исключительное значение защите основ диалектического материализма, он считал, что этот вопрос так важен, что при обсуждении его должны быть отброшены в сторону все фракционные счёты. Ленин сумел разрешить этот вопрос, ополчаясь против тех большевиков, своих соратников по фракции, которые встали на неверную точку зрения, защищал Плеханова постольку, поскольку на него нападали как на материалиста, несмотря на то, что Плеханов вёл себя в спорах как самый заядлый фракционер.
В конце книги, на стр. 290, в примечании, Ленин пишет: «Плеханов в своих замечаниях против махизма не столько заботился об опровержении Маха, сколько о нанесении фракционного ущерба большевизму. За это мелкое и мизерное использование коренных теоретических разногласий он уже поделом наказан — двумя книжками меньшевиков-махистов»[340].
С другой стороны, Ленин ругательски ругает авторов «Очерков по истории философии» за то, что они выступают против материализма не с открытым забралом, не против Маркса, Энгельса, Фейербаха, Дицгена, а надевают личину борцов лишь против Плеханова, желая сыграть на фракционном раздражении против Плеханова и тем спутать карты, ослабить марксистскую бдительность читателей-большевиков. Ленин пишет об этом несколько раз на стр. 17, 68, 70. 100, 119[341]. Он противопоставляет махистам-большевикам махиста Чернова, который, не прикрываясь ничем, лезет в бой с основоположниками диалектического материализма (стр. 80–81)[342].
Ленин защищает Плеханова против махистов как материалиста. На стр. 20[343] он указывает на то, что возражения Базарова против Плеханова совпадают с доводами против материалистов епископа Беркли (английского философа-спиритуалиста, основоположника субъективного идеализма, жившего в XVII и в первой половине XVIII в.). На стр. 68 Владимир Ильич защищает точку зрения Плеханова, что «…для идеализма нет объекта без субъекта, а для материализма объект существует независимо от субъекта, отражаемый более или менее правильно в его сознании?»[344], защищает его точку зрения на «природу до человека» и в подтверждение приводит цитату из Фейербаха. На стр. 90–91 он возмущается тем, что Базаров обвиняет Плеханова в том, что он будто бы идеалист. Он пишет: «…Плеханов идеалист, отошедший от Энгельса, то почему же вы, якобы сторонник Энгельса, не материалист? Ведь это же просто жалкая мистификация, тов. Базаров!»[345] На стр. 162[346] защищает Плеханова от обвинения со стороны махистов в том, что Плеханов делает будто бы «злосчастную попытку помирить Энгельса с Кантом», Ленин доказывает совершенно неправильное понимание махистами Канта. На стр. 203–204[347] указывает, что в оценке Дицгена более прав Плеханов, чем тов. Дауге, причём ссылается на авторитет Меринга. Но одновременно с этим Ленин указывает и на ряд существенных ошибок у Плеханова. На стр. 115 Ильич указывает, что в предисловии к «Л. Фейербаху» Плеханов «…написал действительно несуразную фразу, будто „вера“ в существование внешнего мира „есть неизбежное salto vitale“ (жизненный прыжок) „философии“ („Примечание к Л. Фейербаху“, стр. 111). Выражение „вера“, хотя и взятое в кавычки, повторённое за Юмом, обнаруживает путаницу терминов у Плеханова, — слов нет»[348].
На стр. 124–125[349] Ленин указывает на ошибку Плеханова относительно понятия «опыт», сделанную им в его предисловии к «Л. Фейербаху». Он [Плеханов] не проявил достаточной бдительности в отношении употребления махистами понятия «опыт», не вскрыл, что махистское понимание слова «опыт» в корне противоречит материалистическому пониманию слова «опыт».
На стр. 190 Ленин указывает на плехановскую ошибку, которую он сделал, назвав ощущения и представления человека «иероглифами». Приведу полностью соответствующую цитату из высказывания Ленина: «…наши махисты, желающие быть марксистами, набросились с особенной радостью на плехановские „иероглифы“, т. е. на теорию, по которой ощущения и представления человека представляют из себя не копии действительных вещей и процессов природы, не изображения их, а условные знаки, символы, иероглифы и т. п. Базаров высмеивает этот иероглифический материализм, и необходимо отметить, что он был бы прав, если бы отвергал материализм иероглифический в пользу материализма неиероглифического. Но Базаров употребляет здесь опять-таки фокуснический приём, провозя контрабандой своё отречение от материализма под флагом критики „иероглифизма“. Энгельс не говорит ни о символах, ни о иероглифах, а о копиях, снимках, изображениях, зеркальных отображениях вещей. Вместо того, чтобы показать ошибочность плехановского отступления от формулировки материализма Энгельсом, Базаров заслоняет от читателей ошибкой Плеханова истину Энгельса»[350].
На стр. 82[351] Ильич указывает на ошибку, сделанную Плехановым в переводе текста Энгельса, на пропуск слова «unfassbaren» при определении кантовской «вещи-в-себе».
Вся эта очень серьёзная критика плехановских ошибок сделана в очень спокойных тонах. Раз только Ильич не выдержал и свирепо обругал Плеханова, на стр. 206: «…связь новой физики или, вернее, определённой школы в новой физике с махизмом и другими разновидностями современной идеалистической философии не подлежит ни малейшему сомнению. Разбирать махизм, игнорируя эту связь, — как делает Плеханов, — значит издеваться над духом диалектического материализма, т. е. жертвовать методом Энгельса ради той или иной буквы у Энгельса»[352].
За непонимание необходимости — в связи с углублением познания окружающего мира, т. е. в связи с достижениями в различных областях науки‚ — развития дальнейших форм диалектического материализма крыл Ленин больше всего Плеханова. Диалектический материализм не нечто неподвижное, застывшее, а нечто растущее, развивающееся, меняющее свои формы в зависимости от прогресса науки.
В последующие годы Ленин продолжал заниматься изучением сути и форм диалектического материализма. Сохранились его тетрадки с философскими выписками и заметками. В одной из них сохранился набросок «К вопросу о диалектике». Он помещён приложением к XIII тому (3-е издание). Там есть (на стр. 303) место о Плеханове, очень резкое не по форме, а по содержанию: «Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: но вот какую „сторону“ дела (это не „сторона“ дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах»[353].
В 1921 г. Ильич, выступая по вопросу о профсоюзах, в чрезвычайно простой и краткой форме изложил самую суть диалектической логики[354]. Это его высказывание широко известно, так что повторять его я не буду. Там же, в примечании, он требует, чтобы том со статьями Плеханова о философии вошёл в серию обязательных учебников коммунизма.
Конечно, в 1921 г. он не изменил своего мнения об ошибках Плеханова, но считал, что у Плеханова как у материалиста многому можно поучиться, что нельзя двигать вперёд диалектический материализм, не зная высказываний Плеханова по философии.
4.5. Книга, рождённая в борьбе
Впервые напечатано 20 октября 1935 г. в газете «Комсомольская правда» № 242.
Печатается по газете, сверенной с рукописью.
Брошюра «Государство и революция» написана была в августе — сентябре 1917 г., когда Владимиру Ильичу после июльских дней пришлось скрываться в Финляндии. В Финляндии Владимир Ильич жил в Гельсингфорсе у финского товарища. У него была особая чистая, светлая комната, где ему никто не мешал заниматься. В комнате царила финская чистота. У хозяев не было ребят, к ним ходило мало народу, было очень спокойно. В жизни царил тот порядок, который так любил Ильич. По конспиративным условиям Ильич не общался с русскими товарищами, мало даже гулял, чтобы избежать разных случайных встреч, не ходил в библиотеку. Это одиночество и спокойная обстановка благоприятствовали написанию брошюры. Но, с другой стороны, доза одиночества была очень уж велика. Ильич, когда писал, любил думать на ходу и излагать кому-нибудь свои мысли и формулировки. Этого ему не хватало. Не было слушателей. Да и время было такое, что мучительно хотелось знать, что происходит в Питере, в России, во всём мире, а кормиться в этом отношении приходилось лишь одними газетами. Вывозило лишь то, что брошюра касалась самого животрепещущего вопроса. Для Ильича было ясно, что мы стоим перед лицом захвата власти рабочим классом, и все его мысли были направлены на то, как организовать наилучшим образом восстание, с одной стороны‚ и как рабочим удержать, укрепить захваченную ими власть. Брошюра «Государство и революция» была непосредственным «руководством к действию», имела громадное актуальное значение. Последние главы этой брошюры — «Анализ революции 1905 года» и «Анализ февральской революции 1917 года»[355] — остались недописанными, дописать помешала Октябрьская революция. Но в целом ряде предыдущих статей Ленина этот анализ был уже дан, надо было только свести воедино уже сказанное, точнее сформулировать, поставить точки над «и». Именно анализ революции 1905 г. заставил Ленина под новым углом зрения перечитать все произведения Маркса и Энгельса, касавшиеся предшествовавших революций, и обратить особое внимание на вопрос о власти, на вопрос о том, чем государственная власть в руках рабочих будет, должна отличаться от всякой другой государственной власти. Вопрос о характере пролетарской государственной власти особенно занимал Ильича в последние годы эмиграции 1916–1917 гг.
355
Речь идёт о последней, седьмой, главе работы В. И. Ленина «Государство и революция» — «Опыт русских революций 1905 и 1917 годов», которая не была написана.