Винна сочувственно кивнула, сонно подпирая лицо ладошками.
- Дык, да надо ж, говорю, только на Ветряной холм отошел, - крякнул дед, - да еще под бок кума Васьну тычу, мол, смотри, как колдуны-то разыгрались, так ентот проклятущий дракон как схватил стрекозуба поперек бока, да как швырнул, негодник, прямо на домишко мо-о-о-ой... Все, все пожгло, и домишко, и сараюшко, что той весной как сделал, да хлевушко, да сад яблоневый... - дед подпер лицо ладонями и закачался из стороны в сторону. Винна немного проснулась и похлопала его по спине.
- А при чем тут колдун?
- Как причем?! - бабка села резко в гамаке, отчего Корь с визгом бросился под кусты, дед принял верноподданническое выражение лица, а Винна подскочила на месте, - да как же не причем? Да всему миру известно, что ентот стрекозуб и есть наш колдун, глаза б мои его не видели, а дракон красный - это колдун с восточных гор Мара, чтоб его вошь поела, и спорят они меж собой уж триста лет, да грызутся, аки звери дикие, да домишки наши разоряют своими распрями.
- Верно бабка говоришь, - поддакнул дед, - вон и старый Хмырь с болота мне говорил, что лет пятьдесят тому назад опять учинили они непотребство и порушили дамбу на Малье, и оттого все посевы залило и пришлось местным на рыбу заместо каши переходить, да плавники отращивать. А коли убили б кого - как с такого спросишь, он тебя мигом в лягушку превратит, как увидит.
- Нда, исто-о-ория, - озадаченно протянула Винна и пересела на крыльце поудобнее.
- Ой, да куда ж нам теперь деваться-то, - тихо начала завывать бабка, отчего Винна почувствовала себя неуютно, ибо незваных гостей не любила и сразу от них приходила в смущенное состояние духа.
- На западе есть островок с деревней, - бодро заверила она деда с бабкой, - у меня как переночуете, так и сразу туда плывите, там зайцы... то есть, народ добрый, помогут при обжитии...
- А коровы есть? - всхлипывала бабка, утираясь то платком, то ушами Кори, деловито нюхавшего ее мокрое лицо.
Винна задумала.
- Зайцы есть, козы есть, бобриное семейство... Козы подойдут?
- Ну, ежели не капризные и в наше хозяйство пойдут, то еще ничего, - ободрился дед и посмотрел хитро на бабку. Та постепенно перестала плакать и уже прикидывала в уме, сможет ли приладить к хозяйству и зайцев.
- Ну, на том и порешили, - заявила Винна, разложила гостей по гамакам и пошла спать.
Через десять дней хомяк, поставлявший Винне материал для рукоделия, которым она худо-бедно кормилась, заявил, что уплывает куда подальше от этой проклятой местности, да и другие поставщики больше в Море не плавают, ибо колдун Алдур с замка Зарья совсем очумел и требует платить речную пошлину, а как выходить в Море, не платя пошлины, не разъясняет.
- Говорят также, - заявил хомяк, жуя лепешки и запивая чайком, - что марский колдун нашего колдуна знатно потрепал на позапрошлой неделе, да еще назвал кнутым хряпиком его прадеда - который, бишь, в землю Телля первым пришел и замок на горе Зарья построил, - так вот, наш колдун, говорят, от злости поседел и тотчас засел у себя в стенах, да зелья днями и ночами варит...
- Опять марского колдуна на бой вызовет? - озабоченно протянула Винна, она напряженно думала, что теперь делать, и было совсем не до колдовских разборок.
- Да, видать, - хитро подмигнул хомяк, засовывая за щеки лепешки про запас, - скоро опять буянить начнут, да пакостить над мирным населением.
Винна и хомяк пришли к выводу, что при таких условиях житья от колдуна будет никакого, ибо колдун, одержимый государственными преобразованиями в виде установления речных пошлин, - это беда пакостная, но привычная, а вот колдун-государственник с манией падать на деревенские хаты в материальной форме стрекозуба - это уже, как бы сказать, никуда и вовсе не годится.
- И чего ему не сидится, - заключил хомяк, щедро одаривая Винну последними нитками и шерстью, что завалялись у него в лодке (чего уж там, ничего с тебя не возьму, раз такое дело), - марский колдун ему опять наваляет, как пятьдесят лет назад, когда еще дамбу енту порушили... Мой кузен Хрык сказывал, что на Малье девки рыбьи хвосты отрастили в пол-аршина, такие прямо невесты сделались... хмы-хмы...
Хомяк предался воспоминаниям, а Винна тем временем отнесла в сарай полученные от хомяка запасы и начала усиленно думать. Хомячья лодка уж скрылась в заходящем солнце, а Винна все еще думала, пересчитывала запасы, куталась то в плед, то в шаль, и под конец Второй луны заснула где-то в гамаке посреди острова, полная грусти и отчаяния перед свалившимся несчастьем.
Собрание на Козьем острове шумело, волновалось, но все без какого-либо приемлемого решения. Кто-то предлагал нанять злобного колдуна для устранения Алдура, зайцы выдвигали предложение и вовсе переселиться на побережье, Папарик с семейством требовали послать гонца к королю земли Телля и даже вызвались сочинить самый действенный и добронамеренный донос, а козы все собрание жевали травку и молчали, словно бы их и не касалась общая беда.
Как оказалось, мерзкий колдун действительно перекрыл все ходы и выходы в Море со стороны местности Зарья, и обложил все проходящие лодки непомерной пошлиной, на что поставщики либо совсем не желали снабжать население одиноких островков, либо ломили такую цену, что кое-где, как говорили, одного целиком выкупали в выгребной яме вместе с товаром.
Винна сидела посреди Козьей площади, слушала соседские разговоры и, наконец, выдала самое здравое суждение, по мысли большинства присутствующих.
- А не пойти ли к колдуну и попросить отменить пошлины?
Воцарилось молчание.
Винна смущенно продолжала, обнимая Корь и ужасаясь собственной инициативности:
- Ну, может, снизить?
Все молчали, только козы мерно жевали травку на Козьем пастбище.
- Ладно, - неохотно поднялась Винна, - надо, в общем, кого-то послать, чтобы колдуна уговорить. Вон ты, Папарик, - у тебя вид жалостливый, ты даже хомяков разжалобить умеешь, чтобы подешевле товару набрать, так ты пойди и поплачься... видать, и колдуна разжалобишь...
Все оживились, загомонили, площадь пришла в движение, и отовсюду к бедному Папарику потянулись лапы, крылья, руки и копыта, чтобы поздравить с выдвижением в такую важную миссию. Несчастный ошалело пожимал все протянутые к нему конечности и начинал потихоньку плакать и прижимать к себе по очереди жинку и все семнадцать детишек. Те также разревелись и начали причитать, отчего собрание и вовсе приняло вид крайне скорбный и одновременно воодушевляющий.
В задних рядах кто-то уже начал сочинять торжественную оду павшему герою, однако эту инициативу дружно прикрыли медной лоханкой, на которую сверху осторожно присел медведь. Папарик, всхлипывая, направился в обнимку с соседями в Козий трактир, представлявший собой большую яму, накрытую ветками, и половина площади потянулась за ним, дружно хваля мужественного соседа и потихоньку делая ставки, вернется ли он целиком или по частям, или вообще сгинет безвозвратно в чащобе вокруг замка Зарья.
Оставшиеся тихо расходились по своим лодкам, козы мирно направились на ночное пастбище, и только Винна еще какое-то время сидела на площади в обнимку с Корью, пока свежий воздух с Моря не напомнил о простудах и прочих неприятностях. Винна, пребывая в весьма неприятном состоянии духа, вытянула из трактира соседа-бобра, в чьей лодке они приплыли, и они вместе направились к своим островам. Дед-бобер мирно прикорнул у носа лодки, увешанного крохотными фонариками (которые они с Винной слепили на прошлое зимнее солнцестояние). Лодка сама знала дорогу и деловито поскрипывала, переругиваясь лениво с особо настырными волнами, на пути домой.