Она раньше была добрая, делала все медленно и все время разговаривала со мной. А теперь Она много бегает и много ругает кого-то. Я все равно люблю Ее, но мне неуютно, когда она так делает. Пока мы ехали в лифте, я прижималась к Ее ногам и хотела ей показать, как я ее люблю. А Она на меня не смотрела и быстро тыкала пальцем в ту маленькую коробочку, из которой я раньше слышала Его.
Мы долго ехали сначала по движущейся лестнице, потом в страшном шумной вагончике, потом шли по улице. И Она почти не обращала на меня внимания, а потом было много разных людей и много машин. Я любила машины, потому что мы с Ним часто ездили на такой, и тогда мне было весело и спокойно. Но эти машины неприятно пахли чужим, и я все время чихала. А Она была занята и даже не говорила мне «будь здорова», как обычно.
Мне было страшно, лапы путались. Я все пыталась уговорить Ее оставить эти странные машины и поехать туда, где нам всем хорошо, где нет чужих людей и противных запахов и где есть Он. Тогда бы Она снова смеялась, гладила меня и говорила «будь здорова», когда я чихаю. Но Она меня не понимала, все залезала в чужие гадкие машины и была грустной-грустной.
Но потом мы сели в какую-то машинку, и там мне не хотелось чихать. Там пахло вкусно и знакомо, как у Него. Я сразу успокоилась, захотела спать и свернулась клубочком на сидении. А Она на меня посмотрела и наконец-то улыбнулась. И мы тогда поехали на этой уютной машине домой. Я сидела и смотрела в окно, и было интересно. Но Она снова была грустная, и тогда я опять вспомнила Его. Я скучаю по Нему. И Она скучает. Что же с этим делать?
Телефон молчал. Как бы я ни клала его, в какие бы игры ни играла, притворяясь равнодушной, и с выключенным звуком, и с включенным на полную громкость – он все равно молчал и не звонил мне голосом Антона, будто сломался. «Мужика тебе надо», – со знанием дела заявила Оксана, глядя на то, как я, лохматая и потрепанная после бессонной ночи, промахиваюсь мимо сковородки и разбиваю яйцо прямо на плиту.
Точно. Мужика. Волосатого жгучего ненасытного красавца. И вот тогда-то Антон… Что он тогда – я и сама толком не знала пока, но идея определенно мне нравилась.
Но что делать с этими красавцами, где они водятся и как затаскивать их к себе в постель, я не представляла. До Антона в моей жизни был всего один красавец: ясноглазый робкий троечник Артем, с которым мы держались за руки на школьных линейках – и который даже ткнулся в меня мокрым винным поцелуем на выпускном.
Но надо – значит надо. На работе я окинула едким оценочным взглядом соседей по кабинету, отмела двоих женатиков и Олега, от чьей клетчатой рубашки всегда пахло жареным луком и котлетами, и остановилась на чернооком широкоплечем Гоше. Мне было приятно на него смотреть, он часто помогал мне с компьютером и много улыбался ровной яркой улыбкой. Достойная партия.
Кофе, еще кофе, снова кофе, кофе с коньяком, коньяк, виски – «А поехали ко мне?» Даже не думала, что это будет так просто. Мир кружился, двоился и складывался в диковинные паззлы, в которых не было места Антону, зато были надежные мохнатые руки, которые поддерживали меня в этом кружении. Мы начали целоваться уже в лифте, прямо как в моих любимых романтических комедиях (Антон так никогда не делал!), слившись, ввалились в квартиру – и осыпались на пол, споткнувшись о беспечного Барбоса (дурдом!).
Пока я нашаривала выключатель, а Гоша потирал ушибленное колено, запал подостыл, и было решено его подогреть. Гоша ушел за дополнительной порцией виски, а я отправилась в душ. И пока с меня сходило парящее опьянение, оставляя только дурнотную маету, я все больше сомневалась, нужно ли оно мне. Казалось, что чужие руки меня испачкали, оставили липкие следы, и я уже второй раз намыливала шею, где потные от возбуждения Гошины пальцы теребили завитки волос.
Мы сидели, пили виски с колой, теплый приторный напиток совсем не лез в горло, должно было быть возбуждающе и романтично, а мне было противно. Стол весь щетинился крошками – Оксана утром поленилась убрать за собой, – они кололи локти, у Гоши на бороде повисла капля колы, и вообще, весь он – с торчащим из-под майки мехом, соловыми глазами и похотливой улыбкой – стал мне неприятен. Наверное, все это вовсе не мой жанр, все это офисное бурление страстей. Хорошо спьяну целоваться в лифте – но только до тех пор, пока не спотыкаешься о Барбоса.