Мистика какая-то! Джулия решительным движением схватила сумочку и направилась к дверям. Может быть, хоть Алекс Мэннинг знает что-нибудь. Она хочет знать, что это за девочка и откуда она взялась. Только спросит и сразу же выбросит ее из головы.
Двадцатью минутами позже Джулия припарковала машину возле трехэтажного жилого дома в знаменитом районе Сан-Франциско под названием Хейт-Эшбери. Том самом, где в шестидесятых годах прошлого века разворачивались события не менее знаменитого «лета любви», объявленного хиппи. И сегодня, спустя много лет после тех событий, район представлял собой колоритную смесь маленьких ресторанчиков, кафе, баров, тату-салонов, бутиков, разнообразных сувенирных и антикварных лавок. Все улицы были запружены народом. Пятница, конец рабочего дня. Люди спешат домой, чтобы начать наслаждаться уик-эндом. Застанет ли она Мэннинга дома? Это еще большой вопрос: дозвониться до него напрямую она так и не смогла. Но делать-то что-то надо!
Она поднялась по лестнице на третий этаж и, слегка запыхавшись, нажала на кнопку дверного звонка. Интересно, что она ему скажет, если вдруг, на ее счастье, он окажется дома? Дверь распахнулась, и на нее обрушился водопад недовольных восклицаний, которые изрыгал высокий темноволосый парень без рубашки и в джинсах, едва державшихся на бедрах.
– Кого еще там черти принесли? – рявкнул он и уставился на нее подбитым глазом. Вид у парня был ужасный. Всклоченные волосы, давно небрит, багрово-желтый синяк под глазом, явные следы побоев на груди и тонкий длинный шрам почти под самым сердцем. Джулия инстинктивно отпрянула назад, словно ненароком ворвалась в берлогу к хищному зверю.
– Кто вы и чем торгуете? – хрипло поинтересовался у нее хозяин квартиры.
– Я ничем не торгую. Мне нужен Алекс Мэннинг. Это вы?
– Зависит от того, зачем он вам нужен.
– Все зависит от того, кто вы! – твердо отрезала она, решив не отступать.
– Коль так, то официально объявляю вам, что я – не тот, кто вам нужен!
– Неправда!
Мужчина уставился на нее уже здоровым ярко-зеленым глазом, и выражение его лица неуловимо поменялось. Взгляд стал профессионально пристальным, словно он разглядывал потенциальную модель для будущих съемок.
– Вы кто?
– Меня зовут Джулия Демарко. А вы, как я понимаю, Алекс Мэннинг? Я хотела расспросить вас об одной фотографии, которую увидела сегодня на фотовыставке в музее. Фотография была сделана вашим отцом: маленькая девочка на фоне ворот, за которыми располагается сиротский приют. Вы помните эту фотографию?
Мужчина ничего не ответил, но Джулия увидела, как блеснули его глаза и забилась венка на шее.
– Мне хотелось бы узнать побольше об этой девочке: кто она, как ее зовут, что с ней сталось потом?
– Зачем вам это? – резким тоном спросил он.
Действительно, зачем? Как трудно найти простой ответ на простой вопрос. Неужели придется рассказывать незнакомому мужчине о том, что весь день девочка не выходит у нее из головы? Глупо все как-то!
– Дело в том, – собралась она наконец с мыслями, – что у девочки на шее точно такой же кулон, как вот этот! – Она достала из сумочки цепочку с лебедем и протянула ее Алексу. – Мне показалось это несколько странным.
Мэннинг вперил взгляд в лебедя, потом перевел его на лицо Джулии.
– Не может быть! – пробормотал он растерянно.
– Чего не может быть?
– Вы и она! Вы не можете быть той девочкой!
– А я и не утверждаю, что она – это я! – Джулия почувствовала, как снова участилось сердцебиение. – Я вам сказала, что у меня точно такое же украшение, как у нее. Вот и все!
– Это сон, да? Вы мне снитесь? Или у меня галлюцинации? Сейчас я захлопну дверь, и вы исчезните, да?
Джулия открыла рот, чтобы возразить и сказать, что она не собирается никуда исчезать, но было уже поздно. Дверь громко стукнула прямо перед ее лицом.
– Я – не она! – почти прокричала она в закрытую дверь. – Я родилась и выросла в Сан-Франциско и никогда не покидала пределы Соединенных Штатов. Слышите меня? Я – это не она! – Волна отчаяния затопила ее. – Так кто же я тогда?
2
Алекс слышал, как девушка что-то отчаянно верещала по ту сторону двери. Странная какая-то! Но эти светлые волосы, огромные синие глаза, аккуратный, слегка вздернутый носик. Сколько раз он представлял себе ее лицо. И вот она пришла и спрашивает его о фотографии девочки. А что ему сказать?
Никогда и никому ничего не говори ни о фотографии, ни о девочке. Слова, сказанные отцом четверть века тому назад, снова всплыли в его памяти. А что, если нарушить обет молчания? Ведь прошло столько лет. Кому какое дело до девочки со старой фотографии?