Когда Ева шла, то люди оборачивались и провожали взглядами, полными восхищения. Каждый норовил подойти к этой невероятной девушке, что-то сказать, задержать, чтобы поговорить.
— Привет, Жердь, — подошел ко мне Сева, пожать руку. — Вот кузину привел с собой. Ева, — представил он ее, — а это Паша, но мы зовем его Жердем. Наш скрипач.
— Ева, — проговорила она и протянула руку.
Я смотрел на нее, не веря, что такая девушка вообще могла оказаться в нашей помойке, да ещё и заговорить со мной.
— Жердь, чего застыл? — грубо вывел меня из ступора Сева, хлопнув по спине.
Я стушевался, поняв, что стою и совершенно беззастенчиво пялюсь на Еву. Протянув ей руку в ответ, пожал ее холодную, невесомую ручку.
С этой секунды понял, что влюбился. Я не мог оторвать от нее взгляд. Стоял весь вечер недалеко от нее, чтобы слышать ее голос и смех, напоминавший звон колокольчика. Ева улыбалась всем и каждому.
Сева рассказал мне, что его кузина работает медсестрой в больнице, занимается танцами, иногда снимается для реклам в местечковых журналах. А ещё, что она влюблена в одного типчика, про которого ходила дурная слава. Он был ещё тот ходок по женщинам, выпивал, не гнушался наркотиками. В общем, весь " набор джентельмена".
После этого вечера понял, что мне не важно, будем ли мы вместе с Евой или нет. Я просто хотел быть рядом с ней. Поэтому стал плотнее общаться с Севой, что бы знать про нее все, что только можно, чтобы иметь хотя бы маленький шанс ее лишний раз увидеть.
Так получилось, что у нас почти ни у кого летом не было работы, а из подвала — нашего временного пристанища, попросили в срочном порядке съехать. Деваться было некуда, но Ева нашла выход. На время поселила к себе на дачу. Да и сама перебралась туда на время своего отпуска.
Домик маленький, но двухэтажный, от Питера ехать почти два часа на электричке, зато наше пристанище было в пяти минутах от станции и рядом с погостом. Так что, соседи у нас были тихие, чего нельзя сказать о нас.
И вот, когда в очередной раз мы собирались ужинать под звуки гитары, ко мне подошла Ева и спросила:
— Есть выпить?
Я немного опешил, так как знал, что она вообще не пьет. Но сказал, что сейчас все будет. Сбегал на станцию, купил пузырь и вернулся. В доме уже стоял дым коромыслом. Все галдели, смеялись и только Ева сидела молча у окна веранды.
— Чего случилось-то? — спросил я Басю, который играл на басу у нас и знал все и про всех.
— Да этот ее Димка снова в загул ушёл. Застукала его с какой-то бабой, — проговорил и тяжело вздохнул, — дура.
Я подошёл к Еве и протянул бутылку. Она открыла и стала пить из горла. От такой картины мне стало жутко не по себе. Но не сказал ни слова.
Когда на часах было четыре утра и все в доме спали, мы сидели с Евой на ступеньках дома и разговаривали. В тот самый момент я узнал ее настоящую. Та веселость, что была на показ, прятала глубоко израненную душу. Мне так хотелось забрать часть этой боли себе, что бы увидеть снова ямочку на щеке от улыбки. Единственное, что сделал, обнял и положил ее голову себе на плечо. Так она и уснула. Я сидел и улыбался, ощущая ее теплое дыхание на своей груди. Мне было плевать, что затекло все тело. Я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Ведь такой момент мог быть единственным в моей жизни и мне не хотелось его упустить.
После этого мы стали с ней по настоящему близки. Она подпустила меня к себе, но по началу как друга. Этого мне было более, чем достаточно. Ведь я не мог даже и мечтать об этом. Мы с ней дурачились, ходили на рыбалку, в лес за грибами. Потом границы дружбы слегка размылись и мы с ней целовались несколько раз. Конечно мне не нравилась ее дурная привычка- она курила как паровоз. Но я любил ее. И даже курение меня не отворачивало от нее.
Это время было самым счастливым в моей жизни. Мне так хотелось сказать Еве, как сильно я люблю ее. Как она мне дорога и что я сделаю все для того, чтобы она всегда улыбалась. Но каждый раз, когда хотел произнести эти слова, они застревали в горле.
Закончилось лето, а с ним и дача. Мы нашли квартиры, работы, а Ева вернулась к Диме. Я не мог поверить, что все, что было между нами- пыль. Но она была так счастлива с ним… Мне было очень больно. Очень.
Кто вообще сказал, что мужчины на плачут? Мы плачем. И даже иногда сильнее, чем женщины потому, что мы не хотим этими слезами что-то получить или разжалобить, а потому что хотим смыть воспоминания ими.
Я прекратил всякое общение с любимой, да и Ева про меня как-будто забыла. Через пол года узнал, что Дима опять изменил ей и они расстались. Я тотчас примчался к ее дому и ждал, как верный пес, у подъезда. Она изменилась. Стала более резкой и грубой, но все равно она была той самой Евой, которая жила в моем сердце. Я стал приходить к ней каждый день. Видел, как сердце ее оттаивает. Мы обнимались, целовались, ходили везде вместе. Но опять вмешался Дима.