Они допили чай, доели колбасу, и Батышев вежливо посидел в кухне, пока она убрала со стола. И лишь тогда сказал:
— Знаете что, Марина? Вы издергались за день — ложитесь-ка спать. Я посижу тут; а вы пока ложитесь.
— Что значит «вы»? — переспросила она. — А вы?
— Я постараюсь в кресле.
— Еще чего! — сказала девушка, и обида у Батышева прошла. Слушатель ему попался тяжелый, зато с товарищем повезло. — И вообще я не хочу спать, — продолжала Марина. — Знаете что? Ложитесь вы.
— Ну уж нет. Вы женщина.
Она возмутилась:
— Вот чушь! Какое это имеет значение?
— А что тогда имеет значение? — усмехнулся Батышев.
— То, что вы хотите спать, а я нет.
И опять, даже в этой мелочи, Батышева поразила прямота ее мысли: она шла мимо правил приличия, мимо привычной житейской дипломатии — прямо к сути дела.
По инерции он продолжал упрямиться. Тогда она сказала:
— Вам же нужно выспаться. Мне не обязательно, а в вашем возрасте лучше выспаться.
Он расхохотался — на комплименты она была мастер. Марина посмотрела с недоумением, потом, поняв, расхохоталась тоже.
Они перешли в комнату. Видимо, хозяйка уехала недавно, воздух не успел застояться, но Батышеву все же почувствовался пыльный привкус нежилья. Он подошел к форточке.
— Вам не будет холодно?
— Я не мерзну, — сказала Марина. — И знаете что? Если вам все равно, говорите мне «ты».
— Как хочешь, — сказал он, — мне не трудно.
Он сел в кресло. Ему совсем не хотелось спать и не хотелось пользоваться сомнительным преимуществом возраста.
— Ну, так что будем делать?
Марина, не отвечая, прошлась по комнате и, остановившись у книжных полок, резко, как мальчишка палкой по забору, провела пальцем по корешкам. Звук вышел рассыпающийся, дребезжащий.
— Давайте гадать, — вдруг предложила она.
— Каким образом?
— По стихам. Называешь страницу и строчку — а там глядим, что кому вышло.
Батышев пожал плечами. Ночь предстояла длинная, спать, скорей всего, не придется. Гадать так гадать.
Выбрали томик Элюара и толстую книгу пословиц и поговорок. Марина принимала это дело всерьез, страницы листала стремительно, и рот ее был жадно приоткрыт. Если строчка выпадала пустая или бессмысленная, она ее вслух не произносила и тут же называла другие цифры. Поэтому процент удач был довольно высок. Батышев почти сразу получил прекрасную строчку: «Мой дом — его тебе я подарил».
Марина даже ахнула от восторга:
— Это же про Олю Рыжакову!
Она раскрыла сборник изречений и тут же попала на фразу, многозначную, как совет оракула: «День государев, а ночь наша».
— Здорово, а? — восхитилась она. — Прямо про нас с вами. Современное гадание — у нас девчонки в общежитии изобрели.
— Ну, милая, — возмутился Батышев, — это уж совсем нахальство! Все, что есть на свете, придумали только вы. Да если хочешь знать, когда мне было столько, сколько тебе сейчас, мы с товарищем — он тогда был начинающий поэт — гадали по Блоку.
— Правда? — удивилась девушка и уставилась на него с напряженным интересом. — Ну и как — сошлось?
Батышев развел руками:
— Самое странное, что сошлось. Прямо-таки поразительно сошлось. Конечно, у хорошей поэзии двадцать подтекстов, но все-таки… Правда, мы гадали втроем, и третьему выпало что-то невнятное. А вот товарищ мой попал на строчку — ну будто специально для гадания.
— Что за строчка?
С недоумением, не рассеявшимся за двадцать с лишним лет, Батышев процитировал:
— «Ты будешь маленьким царем».
Марина нетерпеливо спросила:
— Ну и кем он стал?
— Знаменитым поэтом. В общем, царь. А большой или маленький… Лет через тридцать, наверное, выяснится.
— А кто он? Вам не хочется говорить?
— Да нет, почему же…
Он назвал фамилию.
— Вот это да! — произнесла она ошарашенно. — Ведь все точно. Нет, в гаданиях что-то есть… А вам что выпало?
Она и это спросила с интересом, хоть и меньшим.
— Тоже строчка любопытная, — сказал Батышев. — И тоже в какой-то степени пророческая. «Среди видений, сновидений…»
Она наморщила лоб:
— Ну и что это значит?
— То и значит, — сказал он невесело.
— Маниловские мечтания?
— Не совсем, но близко.
— Но вы же доцент!