Мне б хотелось вас воспеть во вдохновенной оде,только ода что-то не выходит.
Скольким идеаламсмерть на кухне и под одеялом!
Моя знакомая — женщина как женщина,оглохшая от примусов пыхтения и ухания,баба советская, в загсе ве́нчанная,самая передовая на общей кухне.Хранит она в складах лучших дат
замужество с парнем среднего ростца;еще не партиец, но уже кандидат,самый красивый из местных письмоносцев.Баба сердитая, видно сразу,потому что сожитель ейныйогромный синяк в дополнение к глазуприставил, придя из питейной.И шипит она, выгнав мужа вон:– Я ему покажу советский закон!Вымою только последнюю из посуд —и прямо в милицию, прямо в суд… —Домыла. Перед взятием последнего рубежа
звонок по кухне рассыпался, дребезжа.Открыла. Расцвели миллионы почек,высохла по-весеннему слезная лужа…– Его почерк!письмо от мужа. —Письмо раскаленное — не пишет, а пышет,«Вы моя душка, и ангел вы.Простите великодушно! Я буду тишеводы и ниже травы».Рассиялся глаз, оплывший набок.Слово ласковое — мастер дивных див.И опять за примусами баба,
все поняв и все простив.А уже циркуля письмоносцаза новой юбкой по улицам носятся;раскручивая язык витиеватой лентой,шепчет какой-то охаживаемой Вере:– Я за положительность и против инцидентов,которые вредят служебной карьере. —Неделя покоя, но больше никакне прожить без мата и синяка.Неделя — и снова счастья нету,задрались, едва в пивнушке по́были…
Вот оно — семейное «перпетууммобиле».И вновь разговоры, и суд, и «треть»на много часов и недель,и нет решимости пересмотретьсемейственную канитель.
Я напыщенным словам всегдашний враг,и, не растекаясь одами к восьмому марта,я хочу, чтоб кончилась такая помесь драк,пьянства, лжи, романтики и мата.
Что?
Крою пиво пенное, —только что вам с этого?!Что даю взамен я?Что вам посоветовать?Хорошо и целоваться, и вино.Но…вино и поэзия, и если еехоть раз по-настоящему испили рты,ее не заменит никакое питье,