Любовь по-русски
Тема любви в России, так или иначе, затрагивалась всеми значимыми философами и писателями, однако как система философских взглядов она получила наибольшую популярность на рубеже XIX–XX веков[29]. Два фактора, на мой взгляд, сыграли решающую роль. Первый, внешний фактор был связан с тем, что в Европе к концу XIX века среди философов и психологов утвердилась концепция любви, воспевающая любовь-эрос, лишенную божественной духовности и прочих благостей. Такой подход наметился уже у С. Кьеркегора и А. Шопенгауэра, но был усугублен Ф. Ницше, Н. Гартманом, З. Фрейдом и О. Вейнингером. Против них дружно выступили российские философы с позиции противников «половой любви», отстаивая религиозное, духовное понимание любви. Вторым фактором, внутренним, являлась общественная ситуация в России, в которой как раз на практике торжествовали идеи западных философов в форме «сексуальной психопатии» правящего класса, с чем не могли мириться российские мыслители. Их идеи о любви на удивление совпадали с идеями французских философов XVIII века, но в еще большей степени с идеями библии.
Российский философ В.П. Шестаков в специальной главе «Философия любви в России» подробно разбирает различные взгляды по данной теме, выделяя два основных направления: философско-платоническое и ортодоксально-богословское. Первое направление обязано таким именам как, Вл. Соловьев, Н. Бердяев, Л. Карсавин, З. Гиппиус, Б. Вышеславцев и др. Второе связано с именами П. Флоренского, С. Булгакова, Н. Лосского, И. Ильина[30]. У меня нет задачи представить историографический обзор взглядов российских философов на любовь (это сделано самим Шестаковым), поэтому я ограничусь двумя именами — Вл. Соловьевым и Н. Бердяевым. Тем более, что их идеи с небольшими нюансами перекликаются с идеями других упомянутых философов, которых я, в отличие от Шестакова, отнес бы к одному направлению: философско-теологическому. Сверхбольшой разницы между ними нет, поскольку все они отталкиваются в конечном счете от бога.
Вл. Соловьев. В концентрированном виде «русский» взгляд на любовь изложил крупный философ-теолог Вл. Соловьев в специальной работе «Смысл любви» (1892), которую другой философ, Н. Бердяев, сравнивал по глубине с Платоновским «Пиром». Другое дело, что отразив в своей работе «текущий момент», он не смог (а, возможно, у него и не было такой задачи) выйти на онтологический разбор понятия любви, в конечном счете повторив выводы богословов раннего средневековья.
Судя по работе, толчком к ее написанию послужили немецкие философы (Шопенгауэр, Гартман, Вальтер и др.), которые в его изложении прославляли половую любовь как необходимое условие размножения человеческого рода.
Самой начальной методологической ошибкой Соловьева является то, что он постоянно сравнивает человека и животного, приписывая последнему не только жизнь, но и половую любовь. Он пишет: «И у животных, и у человека половая любовь есть высший расцвет индивидуальной жизни»[31]. Это все равно, что сказать: половая любовь атомов, соединяющая их в молекулы, есть высший расцвет их индивидуальной жизни. Между прочим, даже в наше время есть такие «мыслители», которые настаивают на этом бреде[32]. Ну, бог с ними. Главное у Соловьева другое. «Итак, половая любовь и размножение рода находятся между собой в обратном отношении: чем сильнее одно, тем слабее другое» (с.494). Как бы в подтверждение этого постулата приводится пример того, что человек, обладающий сильнейшей половой любовью, может полностью исключиться из процесса размножения. У животных же, конечно, половой любви не существует, пишет Соловьев, противореча своему же предыдущему высказыванию. Поэтому они очень сильно размножаются.
На самом деле они размножаются настолько «сильно», насколько им позволяет окружающая среда и способность адаптации к ней — старые истины, изложенные биологами еще до написания данной работы Соловьева. Что же касается людей, то именно тогда, когда у них отсутствовала «половая любовь» (в эпоху дикости и варварства), они очень плохо размножались, а с появлением этой самой любви они стали размножаться катастрофически сильно. Возможно, во времена Соловьева не было соответствующей статистики. Но даже без нее это суждение должно было быть очевидным хотя бы из роста народонаселения Европы, чтобы понять абсурдность подобного утверждения.
32
Между прочим, в прекрасной работе болгарского философа Кирилла Василева в главке «Любят ли животные?» научно доказана несостоятельность идеи «любви животных». См.: Василев, Любовь, с. 51–67. Его книга достойна более подробного анализа, но, к сожалению, она мне попалась перед самой сдачей данной книжки в издательство.