Следовательно, изначальная посылка о том, что любовь универсальна и присуща человеку уже с момента его выхода из мира животных принципиально неверна. Оказывается, любовь понятие не только социальное, что признает и сам Фромм, но и историческое. Не верна и другая его посылка, точнее уже целая теория — теория изначального отчуждения человека от природы, вызывающего у него чувство одиночества и трагизма. Наоборот, отрыв человека от природы — это революционный скачок в его развитии именно как человека с его сознанием и знанием, позволяющим управлять этой природой, ставить ее на службу человеку. Идеализация периода Адама и Евы, когда они, дескать, находились в гармонии с природой, это возврат к бессознательному, а значит животному состоянию человека, точнее даже предчеловека. Слава богу, любопытная Ева ослушалась бога и вкусила плод познания, втянув в это дело и ленивого Адама. Именно с этого момента человек встал на уровень бога, что он сам во гневе вынужден был констатировать. Подчеркиваю: назад к природе означает фактически возврат в дочеловеческое состояние, в лучшем случае — в общество обезьян, которые как раз и пребывают в гармонии с природой. Возврата нет, что, впрочем, с сожалением отмечает и сам Фромм.
Таким образом, посылки Фромма об изначальной любви, присущей человеку, и его отчуждении от природы просто не научны, хотя именно они и составляют основу его теории всепроникающей любви. Хорошо бы, да не так.
Все эти неверности отражены в его понимании видов любви. У него их несколько: братская любовь, материнская любовь, эротическая любовь, любовь к себе, любовь к богу. Отдельно выделена отцовская любовь.
Наиболее фундаментальным видом любви, по Фромму, является братская любовь. Суть ее — любовь ко всему человечеству. Она, как и остальные виды любви, изначально на бессознательном уровне присуща каждому индивидууму. То, что надо любить всех, это по-божески, к этому призывает и библия. Проблема в том, что такого типа любовь — это не просто эволюция изначально присущей потенции человека любить, а продукт исторического процесса, который не завершен до сих пор. Это благое пожелание разбивается о практику борьбы между любовью и враждой с переменным успехом для каждой из них. Но даже материнская любовь требует искусства любви, на чем настаивает сам Фромм. Следовательно, определенного обучения, навыков и т. д. Тем более это касается любви ребенка к матери или к отцу. Он рождается не зная любви. Познает же ее в процессе воспитания и обучения, на примерах и на изучении окружающего мира. Это относится ко всем видам любви, в том числе и эротической. Опять же сам Фромм пишет, что половое влечение — это еще не любовь, это природный инстинкт, чистая биология. Только в социуме этот инстинкт преобразуется в половую любовь, только тогда, когда в свои права вступают упомянутые Фроммом воля, выбор, культура. Опять же все это не изначально. Я опускаю здесь разбор части работы, посвященной любви к богу, которому Фромм уделил самое большое внимание. Здесь он впал в мистицизм, в теологию, дзэн-буддизм, несмотря на свой хрупкий атеизм. Несостоятельность этого раздела хорошо показал упоминавшийся Гарри Уэллс. Но есть смысл обратить внимание на то, как Фромм описывает любовь к себе (почему-то Уэллс пропустил этот «объект любви»). Эта позиция активно эксплуатируется многими идеологами капитализма в форме тезиса: сначала полюби себя, тогда сможешь полюбить и других. Ее источником является известное библейское выражение: «возлюби ближнего как самого себя». Сам Фромм это выражение интерпретирует следующим образом: эта идея «подразумевает, что уважение к собственной целостности и уникальности, любовь к самому себе и понимание себя не могут быть отделены от уважения, понимания и любви к другому индивиду. Любовь к своему собственному "я" нераздельно связана с любовью к любому другому существу» (p. 54–55).
Обычно в связи с этим постулатом начинаются споры об эгоизме, дескать, это призыв к эгоистическому отношению к другим людям. Фромм же пытается доказать, что это не так. Наоборот, чем больше ты себя любишь, тем больше любишь других, а если ты любишь только других, а не любишь себя, тогда ты вообще не можешь любить. На самом деле здесь дело не в эгоизме, а в принципиальной постановке вопроса: можно ли себя любить?