С этой точки зрения интересно и само слово «семья». На мой взгляд, опять же не случайно, в европейских языках это слово женского рода, а слово «брак» — мужского рода (кроме немецкого языка). Смысл заключается в том, что даже грамматика утверждает, что в семье центральной фигурой является женщина, а в браке — мужчина, поскольку именно он (так уж сложилось исторически) прежде всего представляет семью перед государством и обществом.
Разница еще заключается в том, что семья может существовать без брака, в то время как брака без семьи не существует, поскольку он является рефлексией именно семьи и по поводу семьи. Брак — более позднее образование, чем семья, и его функцией является регламентация внутрисемейных отношений и отношений семьи как целостности с государством. Формы этой регламентации в различные периоды истории и в различных странах могут широко варьироваться, но есть некоторые моменты, которые характерны для всех времен и народов, т. е. такие, которые отражают всеобщее.
Одним из главных таких моментов, отражающих всеобщее, является регламентация семейного имущества, а в классовом обществе — собственности. В буржуазном обществе имущественная компонента брака является центральной, определяя место и положение как самих супругов в семье, так и семьи в обществе. Пороки и достоинства частной собственности, в том числе и в семейной сфере, достаточно широко описаны как в художественной, так и научной литературе, поэтому этой сферы я касаться не буду. Здесь меня интересуют другие компоненты всеобщего, которые тоже, хотя и затрагивались в литературе, но, как мне кажется, без должного научного обоснования.
Выше я писал, что монофилогамная семья создается на основе любви. Но любовь явление изменчивое. К тому же, «на любовь закона нет». А на брак есть. Брак отрезвляет чувства, приводит их к упорядоченности: в буржуазном обществе в виде брачного контракта или договора, в социалистическом — в виде добровольного обязательства, которое довольно детально прописывается в различных законодательных положениях о семье и браке. В теории брак не означает «конца» любви. Брак просто вооружает любовь законодательными правами, обеспечивая ей своего рода защиту от превратностей судьбы. У Гегеля, по-моему, эта же мысль, но выражена иначе: брак «есть правовая нравственная любовь; тем самым исключается все преходящее, зависящее от настроения и просто субъективное» (с. 210).
Тем не менее одной любви, даже «нравственной» было бы недостаточно для удержания семьи в браке. В принципе любовь без брака — это своего рода резерв для отступления, в такой любви уже присутствуют элементы расчета, а значит — это уже не любовь. Как совершенно справедливо пишет христианский писатель Ларри Кристенсон со ссылкой на Дитриха Бонхеффера, «брак — это нечто большее, чем ваша любовь друг к другу… Ваша любовь принадлежит только вам, но брак не является лишь чем-то личным: это положение, которое обязывает, это — служение»[83]. Он, конечно, имел в виду «служение» богу. На самом деле, это служение человечеству… через рождение себе подобных. Другими словами, рождение детей — это не просто «игра любви», это обязанность семьи, в исполнении которой заинтересовано и государство, и весь род человеческий[84].
Но дело не только в рождении детей, но и в их воспитании. Для этого требуется длительное время (по закону, как минимум до совершеннолетия). Брак же вынуждает родителей исполнять свой долг-служение, опираясь на законы о семье и браке.
Другая важная сторона брака: он фиксирует семью как целостность, отделяет пару мужа-жену от пары мужчина-женщина (например, как сожителей). В последнем случае главное — это удовлетворение сексуальных потребностей без функций или обязательств, налагаемых браком. Сожительство и семья — совершенно разные формы взаимоотношений с совершенно разными последствиями для общества. Сожительство — это возврат в эпоху дикости, т. е. скачок назад через цивилизацию и даже эпоху варварства (разделительные понятия в истории развития человечества). К негативной стороне этого явления я еще вернусь.
Но здесь необходимо обратить внимание на то, что законы о браке выполняют еще одну крайне важную функцию: удержать человека от противоестественного поведения и действий. В данном случае речь идет о таком все более и более распространяющемся явлении, как гомосексуализм (гейство и лесбиянство), о чем вскользь было упомянуто выше. Это сексуальное извращение, видимо, сопровождало всю историю человечества, против чего в свое время выступала религия. В библии, например, было ясно сказано: «Не ложись с мужчиной, как с женщиной, это мерзость» (Левит, глава 18, 22). Это мерзость не только с нравственной точки зрения, но, прежде всего, с точки зрения сохранения человеческого рода. Когда на этой мерзости настаивают религиозные служители, более того, покровительствуя и сами, становясь подобными, то это еще и извращение духа. О какой вере может идти речь? Это распутство, принимающее угрожающие масштабы, между прочим, и прежде всего, среди, так называемых, верующих. Брачные положения в большинстве стран, к счастью, на стороне природы и воспроизводства жизни. Однако, как уже отмечалось выше, в некоторых наиболее «продвинутых» странах, таких как Бельгия, Канада, Голландия, Швеция, Испания (не исключено в самом ближайшем будущем, и Англия), законодательство в брачном вопросе пошло на поводу «продвинутых»: появились положения, узаконивающие брак между однополыми. Расплата неизбежна[85].
84
Естественно, я здесь не касаюсь исключительных случаев невозможности родить детей, связанных со здоровьем супругов. Это тема, относящаяся к проблемам здоровья нации.
85
Здесь меня могут упрекнуть в несовременности, в отставании от «прогресса», где пробирочные зачатия могут компенсировать однополость родителей. Во-первых, пока все это эксперименты. Во-вторых, они уже показали трагизм «пробирочных» детей, которые только и заняты поисками своих спермо-отцов. В-третьих, они исторически бесперспективны в силу логики, которая изложена в данной работе.