Холодно выслушав пламенную речь обойденной сапогами, Лида прервала ее на словах: «Что вы себе позволяете!» «Нет, это вы себе что-то не то позволяете, — сказала она, постепенно повышая голос. — Вам не дали талон, и правильно сделали. Скоро будет новая распродажа, и вам вновь его не дадут. И нечего тут…»
Когда мне пересказывал этот диалог неслучайный свидетель, я представлял себе лицо дамы, которая еще недавно могла стереть Лиду в порошок. А тут пришлось утереться и почаще позванивать в Комитет советских женщин, где она числилась в какой-то комиссии — с тем чтобы поскорее поехать за кордон прибарахлиться.
…«А ему хоть раз бы возвратиться раньше срока из командировки», — как писал популярный в нашем кругу поэт Эдуард Асадов. Так оно и случилось, заходит к себе в кабинет министр, раздраженный срывом совещания, где собирался скоротать денек, и направляется перевести дух в собственную комнату отдыха. А там на его диване Лида с Сашей, без лишней одежды. Последняя деталь имеет значение, поскольку спустя секунду именно в таком виде они вылетели в министерский коридор, а за ними гнался министр, оглашая окрестности ненормативной лексикой. Следом бежал неизвестно откуда взявшийся начальник управления кадров, на бегу прикрывая открывающиеся двери и загоняя обратно любопытных. Ему-то вместе с дежурившим у входа милиционером и удалось скрутить обезумевшего ревнивца.
Завели его куда-то, куда — никто не знал, боялись высунуться, и стали вызывать врача. А он не вызывается. В кремлевской больнице, как оказалось, не предусмотрено психиатрического отделения. Но из уважения к чину оттуда все же приехали врачи и больного забрали.
На другой день там же, в больнице, он подписал приказ об увольнении обоих любовников, а на третий история достигла самых верхов, откуда спустился приказ о его собственной отставке.
Лидочка ушла на дно и вынырнула в начале девяностых, принесших ей новые служебные успехи. А незадачливый помощник, на месте которого, в принципе, мог быть я, потерялся из виду.
«У одной женщины умер муж»
«У одной женщины умер муж. А, думает, ерунда. А потом видит, нет, не ерунда». Это из Зощенко, к слову пришлось.
В пьесе Кроммелинка у героини тоже умирает муж, между прочим, совершеннейший тюфяк, не замечавший того даже, что вокруг жены вечно крутились трое любовников.
Прощаться с покойным приходит молодая женщина. Вероятно, родственница. Но нет, как выясняется, не родственница. Хуже. Много хуже.
Вначале вдова не может поверить, что он вообще был способен любить. Потом — тому, как в него, неопрятного немолодого человека, могла влюбиться юная женщина.
Ну и так далее, кто хочет, может пойти в театр узнать, что там дальше. А мне на том спектакле полезли в голову разные мысли. Почему женщины, даже те, кто не обманывает мужей, вечно ведут себя с мужчинами, как взрослые с детьми-недоумками? Так вот, не следует нас недооценивать, иначе «мне отмщение, и аз воздам». Едва ли не любая мужская измена — месть жене. Не только за бл…во, бывает, за нелюбовь, пренебрежение, невнимание.
Мужчина-мститель — человек слабохарактерный. С одной стороны, жена не должна ни о чем догадываться. С другой — втайне мечтается, чтобы когда-нибудь, лучше на смертном одре, когда терять уже нечего, все вышло наружу. Пусть узнает, а потом увидит. Или, наоборот, сначала увидит, а потом узнает. Узнает и поймет, что никакая это не ерунда.
Вот у одной женщины умер муж…
Параллельные поминки
У одной женщины умер муж, когда тому было едва за сорок, и ей было его ужасно жалко. Она часто приходила на кладбище и сокрушалась, что он так рано ушел и не успел вкусить всю сладость жизни. Сама Людмила Ивановна в ней себе не отказывала и, пользуясь мужским вниманием, не видела ничего предосудительного в том, чтобы иной раз перейти границы. Это нисколько не мешало ей принимать как должное обожание мужа и мириться с ревностью, вполне обоснованной.
Прежде ей было приятно, что ради нее муж отказывался от других женщин, теперь Людмила Ивановна едва ли не сожалела об этом.
— Ну почему, почему ты был мне так предан? — думала она. — Жил бы на полную катушку, тем более девки сами на тебя вешались.
На душе было муторно, и однажды она призналась в этом подруге.
— Слушай, перестань, — ответила та. — Думаешь, он тебе не изменял? И подруга поведала, что из города, где они раньше жили, на похороны приезжала некая молодая женщина и устраивала в гостинице поминки по мужу Людмилы Ивановны, и некоторые из его друзей принимали в них участие.