–Ах, я огорчен, – будто вспомнив, отвечал мальчик, – придется выслушивать истории, так надо ли вам?
– Отчего же, приятно услышать историю хорошего человека, так может, и друга найдешь, – сказал Ник как о себе.
–Это было недавно, – начал мальчик рассказ, – недавно потому как, мне только семь лет. У меня наверно, была мама и папа, уж точно, был, – на этом мальчик едва не остановился, но собравшись, продолжил: – когда потерялась мама, я не помню, только помню, как появилась бабушка. Она была старенькая, тогда я уж понял, помрет скоро. Мне было четыре, – мальчик показал соответствующее число пальцев, но тут же стал убирать за спину, как бы стыдясь, – она приглядывала за мной, когда не было папы, и когда был тоже, все время смотрела. А один раз папа ушел, сказал что-то, улыбался и поцеловал, – мальчик отвел глаза смущенно, после решительно продолжил, – он не вернулся, пока что нет. Бабуля та и вовсе померла. Вот так я и стою тут играю в чертову дудку, – закончил мальчик хмурясь.
– Да, такое бывает, – сочувственно выдохнул Ник, – а дудку где взял?
– Она всегда при мне, ни куда не деваю, – отвечал мальчик.
– Интересно … – в задумчивости сказал Ник.
– Как вас зовут? А как меня? Обычно с того и начинают. Чего вы не спрашиваете? – удивленно бормотал мальчик.
– Да что же я, в самом деле… так как? – с прищуром спросил Ник.
–Каин – ответил мальчик.
– Как и всему в этом мире нарекли тебе имя… – едва слышно проговорил Ник.
– Что? – спросил Каин.
– Город не тот же, значит и ты другой. Не обращай внимания, – с тревогой сказал Ник, вперяя взгляд высоко в стену.
– Так, вас как звать? – окликая, спросил мальчик.
– Ник, меня Ником зовут… – ответил он, чуть повернув голову к Каину, и отвернувшись снова.
Седьмой Вавилон воздвигнет планета
Слезами и кровью полит тот Эдем
Сумеешь ты вспомнить капельку света
Сквозь клубы нашепчет тебе Абсолем
«По кругу оно движется что ли? Был ли смысл? Прочь это все, непременно, нужно по новой, с самого основания, мир и так скоро рухнет, держась на гнилых сваях больших черепах. Бестолково выходит, ни чем ведь не лучше. Неужели не лучше? Пинать себя, рвать на мелкие части, силясь создать душу из одних лишь мощей. Город ведь действительно тот же, так и пусть, что поделать, если он прекрасен. Но ведь люди, они тоже почти не изменились, а, пожалуй, были должны. Выходит, я и сам себя толком не знаю». – Мысли Ника повторялись, как все, что было вокруг, и думал он их абсолютно намерено лишь бы только не терять нить. Не перестать следовать цели, не дать себе раствориться во всем, что окружало его. Мысль эта была настолько тверда, что пролетала, будто вовсе без времени, не заняв ни секунды. Успев только опуститься со своего исполинского роста к мальчишке, Ник думал уже о другом.
– Представь себе Каин, что ты сделал нечто невероятно красивое и при этом нужное, например … ну хоть вот ту башню, видишь вон там, – Ник указал на здание, высотой, несомненно, громадной.
– Эту? Вижу, – ответил Каин.
– Ведь ты, наверное, делал ее с благим намерением, для общей пользы, и, конечно же, красоты. И ведь польза, конечно, будет, но кому не известно. Вот скинут с нее доброго человека и в том их и польза. Уж ты то, конечно, не затем ее строил. Но ведь могут же так … – заключил Ник.
– Ваша башня? – удивленно выпалил мальчик.
– Впрочем, ладно. К чему тебя мучить, – совсем без вопроса риторически сказал Ник.
– Спрашивайте, спрашивайте, мне интересно, – улыбаясь, продолжал Каин.
– Строй ты эту башню, что бы ты изменил? – спросил, наконец, Ник.
– Построил бы меньше, – предложил Каин.
– Она от того и была такой красивой, что до самых небес, это не подходит, – отверг Ник.
– Что если без окон? – снова предложил Каин.
– Тогда не увидишь той красоты, что открывается с ее высоты, – настаивал Ник.
– Без дверей? – все пытался Каин
– Для кого же тогда вообще ее делать? – вопросом ответил Ник.
– Для птиц и людей, только тех, у кого есть крылья.
– А вот тут ты пожалуй что прав, мой юный друг. Уж это конечно не так скоро, но когда-нибудь крылья будут, я тебе обещаю, – размыто отвечал Ник.
Солнце уже не жгло спины стоящих под открытым небом, оно медленно катилось на запад, сильней и сильней накрывая тенью город, как ночным одеялом. Стоявший чуть поодаль рынок редел на глазах, торговцы собирали грузные тюки, чувствуя усталость скопившегося дня. Один уходивший бросил свой беглый взгляд на беседующих мальчика и мужчину. Тех самых, что и тогда были в толпе перед воротами и после, замеченных только теперь.
– Чего мальчишку мучишь, иди куда шел, – посоветовал человек с рынка.