На стянутых жилах
В брошенных силах
В чумной голове
Черной лживой игре
Каменных стен
Лопнувших вен
Больших океанов
Глаза великанов
Челюсти скал
Каленый метал
Грузные вожжи
Страшные мощи
Рваные части
Грызущие пасти
Реки и море
Все чье-то горе
Болью моститься дорога
Частью бывает острога
Сердца не малый кусок
Деревом станет лишь волосок
Римская империя была первой, после иудейского государства из тех, кто узнал о книге, ибо именно из-за нее все и началось. Впрочем, были и другие возможные причины войны евреев с Римом. Как раз именно в этот период поднялся внезапный мятеж «преданного» британского населения. Казалось бы, обреченный на гибель план двух самых удаленных провинций империи сработал. Основанный на серии отвлекающих маневров бой, был долгим и упорным и все же закончился не совсем так как того желали стороны, ни одна в итоге не оказалась полностью удовлетворена. Так или иначе, Британия и Иудея, более не входившие в Римскую империю, все же во многом зависели от последней. Главное же события сошло на Иудею, как раз по той самой зависимости, хватило лишь одного слуха. Слух этот пришел из Рима и вернулся туда же в сенат.
Разговор в сенате начался с обсуждения политики в отношении все того же Израиля, а когда все закончили говорить встал Император Флавий. Он говорил о разном, и все вроде бы, ни о чем, как бы начиная издалека, наконец, дошел до того момента, где говорилось о Каине.
– Мы давно пускаем мимо ушей слух о некоем человеке, что евреи зовут спасителем. Вернее так должно быть по библии, в сущности же это простой лекарь, который, тем не менее, сумел повести за собой уже целый город. Тот самый город эпидемия чумы в котором, вынудила нас увести отряды за его пределы. Город – «Порог», так он называется. Скоро этот юноша перейдет порог и пойдет не известно еще куда, его проповеди последуют за ним, оставляя за собой длинный шлейф. Чем это может угрожать Риму? Быть может и ни чем, но вот дать Риму он кое-что все-таки может. У меня есть одно письмо, которое вам я читать ни кем не обязан, однако, я зачту его, – проснувшиеся патриции из сената, живо глядели теперь на своего императора и на письмо вынутое им из одежд. Письмо было небольшим и выглядело вовсе не официально. – В подвластной вами территории находится юноша по имени Джим. Его судьба крайне тревожит еврейский народ. Он возомнил себя мессией, хоть и не может быть таковым, он смущает римский народ и насмехается над священным писанием. Мы готовы идти на крайние меры, чтобы изловить преступника. В частности вернуть иудею в состав Римской империи, – окончив читать, Флавий сел на стул и внимательно глядел в зал.
Каин долго просидел над тетрадью в одно утро, когда пытался вспомнить ту тысячу лет, что прошла для него в пещере, пока не вошел Чарли и не избавил его от мук забвения.
– Ты сегодня один? – спросил с порога Каин.
– Я здесь один, а там за окном люди, они пришли благодарить тебя, – отозвался Чарли.
– Сейчас мне меньше всего этого хочется, – с тоской проговорил Каин.
– Идти, наверное, все равно нужно, как ты считаешь? – снова спросил Чарли.
– Из-за меня не стало мальчишки, они знают это?
– Ты можешь рассказать все что захочешь.
– Я не бывал там уже два года, ты знаешь лучше меня кто находится в здравии, а кому помирать. Много ли их?
– Возможно, кто-то и нуждается, но поверь, они не стали бы приходить если бы не поверили в то, что чума уже позади.
–Хорошо, идем. Позже я скажу тебе еще кое-что, а пока идем.
Каин отворил дверь и увидел толпу, собравшуюся на морозном воздухе, там были мужчины и женщины, дети и почти не было стариков. Все как один склонились на колено перед Каином и затаили мертвую тишину. Каину сложнее всего была эта тишина, но именно благодаря ней он успел, молча оглядеть людей вокруг и узнать едва ли не каждого из них. Среди них были и Витус со своей дочерью, были спасенные и те, кто был с ними рядом, во все эти ночи. Стоявший рядом Чарли, вдруг тоже подошел к толпе и сел возле них. На глаза Каина опустился белой дымкой свет, это пелена застилала ему глаза и не давала пролиться слезам. Каин подошел к Чарли и начал тормошить его за руку.
– Ну ты то чего, встань Чарли, встаньте все, прошу вас, – говоря это Каин подходил к каждому и тормошил словно спящих котов.
Когда все встали, Каин еще с минуту поглядел на толпу и собравшись начал говорить.
– Вы мне кланяться пришли, я принимаю, я рад… – несколько невпопад начал Каин, – а только вы всего-то не знаете, не знаете, как я виноват перед вами. Сколько среди вас стариков? – вопрос хоть был пожалуй больше риторический, а кто-то все же выкрикивал о том что он старик, – вас совсем немного, я прошу прощения у вас старики, но впрочем не за вас мне больнее всего, уж простите и за это. Я не уберег одного мальчика, он хоть может не совсем уж и мальчик был, а я все же не сберег его. Вы может, меня и за то простите, но он помер из-за меня, я ему надежду дал и не знаю, как его зовут, я виноват перед ним и прощения просить мне уже не у кого. – Каин остановился и даже замер как-то неловко, и старики уже не кричали и слов не слышно было более, а тишина воцарилась еще страшнее прежней. Каин стал отходить в сторону, пока и не ушел вовсе. Чарли остался. И лучше бы и ему было бы уйти, потому как, в следующее мгновение, едва ли не до злобы, было выражено его неопределенное чувство, когда вся эта толпа, минуту назад преклонившаяся, разошлась так легко, будто они уж более ничем не обязаны этим людям. Каин для них как вовсе ничем теперь стал, а может и того хуже.