Прекрасно сознавая, к чему ведут отрешения и всякого рода заточения, Каин все же оставался один, будто борьба со своим сумасшествием была ключом к жизни, а вовсе не вела в обратную сторону. Каин очень долго боролся и всегда побеждал, иногда заходя на такие грани, при которых можно сказать, что уже проиграл, он все же оставался жить в разуме. Теперь он снова отчаянно проигрывал и если приглядеться внимательно, пожалуй, и проиграл. Только ни кто не приглядывался, до определенного момента.
Дом в подобие храма видели снаружи, но никому он не был доступен изнутри, а внутри было на что посмотреть. Все помещение представляло собой одну огромную комнату с возвышенностью в самом конце, мебели не было практически ни какой, если не считать одного письменного стола и стула возле него, но самое главное чего не было видно снаружи – окна из разных цветов. Освещение в доме менялось каждый час, становясь то красным, то зеленым. На стенах красовались два огромных херувима, крылья которых замыкали стену с одной и другой стороны. Херувимов этих Каин называл детками, судя по младенческим пухленьким лицам. Комната была огромна, но почти никогда не пустовала, а сейчас и вовсе была завалена громадными колоннами книг, до двух с половиной метров в высоту, такие стопки, некоторые из них были покрыты белым полотном и возвышались, словно неоткрытые памятники, давно забытые и не жившие вовсе. Слой пыли, покрывавший комнату, был столь велик, что казалось, песок лежит под ногами. Не всякий сможет представить себе, будто здесь кто-то живет. Если живет, то с места своего не сходит, можно ведь так посудить? Один же человек есть, который и не станет полагать иначе, он просто спросит:
–Где ты друг мой? – на пороге появилось лицо странника в капюшоне, но сейчас же этот капюшон был им снят.
– Неужели ты мог подумать, будто я не знал, что ты придешь? – раздался из дальнего угла голос Каина. Он сидел там уже так долго, что едва стена не поглотила его одежду, – ты всегда приходил и явился снова, спасти?
Ник начал медленно продвигаться к центру попутно ведя диалог.
– Я не знаю нужно ли тебе мое спасение, но вот ты вышел бы повидать меня. Ну чего ты сидишь там, разве ты не рад? Прости, я не то хотел сказать, ты давно мне перестал радоваться, моя вина, – договорив, Ник подошел к столу и остановился.
– Ты везде бываешь, Ник? – с интересом вдруг ляпнул Каин.
– Много где, да.
– Скажи же теперь мне как изменился мир?
– С какого момента? – недоуменно переспросил Ник.
–С последней нашей встречи, вернее с того дня как меня подожгли.
– Твои ожоги зажили, и ничего не осталось кроме воспоминаний, как и у них, Каин, у них тоже остались сплошь лишь кресты да сердца, но ничего в головах, чего ж ты хотел этим изменить, – Ник разговаривал, будто с самим собой, глядя по сторонам и аккуратно усевшись на стол.
– Но как же Бог, не мог же он не услышать, как считаешь? – Каин на секунду выглянул и спрятался снова.
– Он все слышит Каин, он Бог, но потому и не является на свет, потому что такой.
– Какой? – с любопытством спросил Каин.
Ник уселся, не стесняясь совершенно, на центр стола, так что ноги его свисали и не доставали до пола.
– Я до сих пор поражаюсь тебе, что несмотря ни на что, ты в него еще веришь. И если ты прав, если он есть, все решается в одном моменте, о котором я тебе расскажу, – Ник задержал дыхание, глядя, как украдкой Каин выползает и садится на край возвышенности. Он уселся словно на краю небольшой сцены, – очень давно, я был маленьким мальчиком, а у меня была мама и представь, я ее даже помню, хоть и прошло столько лет. Я запомнил и собаку, о которой хочу рассказать, она была огромной и все знали, что очень злой. Она охраняла дом человека, которого тоже считали злым. Так вот собака эта гуляла всегда вольно и выходила часто на дорогу возле своего дома, а я частенько проходил мимо, но так чтобы она меня не заметила, обходил стороной. Однажды преодолев страх если он и правда во мне был, я взял из дома кусочек хлеба и решил подружиться с собакой. Я подошел достаточно близко, собака залаяла, и я положил свой кусок хлеба, но есть его она не стала. Тогда я пошел ближе и протянул руку, чтобы погладить ее, она прыгнула и вцепилась зубами мне в голову. Дальше не знаю что произошло, но очнулся я уже дома, хотя и обморока ни какого не испытал это помню тоже, просто из памяти выключился маленький кусочек. Надо мной стояла мама, она плакала. На следующий день, когда я спросил, почему собака так сделала, мама поругала меня, а я сказал ей, что так случилось потому, что собака плохая и злая. Мама ответила мне, что собака укусила меня не потому что злая, а потому что она собака и ей так положено и что если сунуть руку в огонь не стоит ждать доброго, – Ник задержал на мгновение паузу, глядя на Каина, а после продолжил, – в одной этой мысли может и кроется вся суть земная, человеческая и божья, потому что иначе все пропадет и зачахнет, не удержится и перевесит.