– Оставьте Исаака и Льва, я им доверяю, – без эмоционально ответил профессор.
Прошло не больше часа, как на пороге лаборатории появился Аескул – человек, не пожилого, но зрелого возраста широкий с пухлыми большими руками и тучной фигурой, на лбу его свисала небрежная седая челка, и лицо его было спокойным при всей чрезвычайности ситуации. Профессор подошел к медику и указывая на распростертое тело выразил общее положение в несколько фраз, все это время Аескул смотрел на человека из шара и казалось только закончатся последние слова профессора он бросится к лежащему человеку. Вскоре был произведен поверхностный осмотр, после чего доктор сказал:
– Можете отыскать комнатку по прохладнее и подождать до утра, этот человек мертв, – с этими словами Аескул встал и направился к двери.
– Что значит мертв? Проверьте еще раз, минут сорок назад он еще был жив.
– Может и так, а сейчас он мертв, – упорствовал доктор.
– Я ведь говорил вам, что это не обычный человек, – продолжал Рич.
– Это мало что меняет, но если это действительно так, я был бы не против произвести вскрытие.
– Хорошо, только помогите мне оттащить его куда-нибудь в более удобное место, – профессор подошел и взял человека за руки, дожидаясь пока доктор возьмется с другой стороны, но тот глядя исподлобья неохотно разглядывал пару секунд самого профессора.
Аескул позже признался что ему не доводилось заниматься переноской пострадавших лет тридцать, но тело так или иначе было доставлено для дальнейшего исследования, которое уже почти не оставляла шансов на долгожданный успех и открытия.
Загорайся надо мною
Звездным небом на верху
Ты лети – лети стрелою
Ровным звуком на слуху
Пораскинет свет в оконце
Той ночи, что рушит Феб
Распалит огнями солнце
Да в колосья, да во хлеб
Прогремит уж больно дюже
По утру гремящий бой
Расплескав по мокрой луже
Облаков помятый строй
На просторы сквозь посадки
Убегай с хлевов на луг
Да промчись уж без оглядки
Берегись досужих рук
Все та же тяжелая электрическая дымка освещала ангар, когда из одной комнаты вышел доктор, которого ждали без особых вестей. Доктор вышел, это был Аескул ужасно измотанный врач, в насквозь промокшем халате, его тяжелые руки висели развернутыми наружу, во рту дымилась только начатая сигарета, и весь его вид казалось, говорит больше, чем скажет сейчас сам доктор.
– Он живой, – показалось, даже с неким упреком сказал Аескул.
Рич, как и Лэйард застыли, глядя на доктора, затем моментально переглянулись и подскочили ближе.
– Этот гаденышь таки победил смерть, а я был уверен, что она его посетила, – Аескул сделал тяжелую паузу, водя руками по воздуху, но уже без слов, – да уж, парнишка явно не обычный. А я его чуть не убил, – у Аескула получался монолог, хотя двое других заинтересованных лиц несколько раз порывались что-то спросить, но пока видимо еще не отошли от шока и говорил только врач. – Подготовил его к вскрытию, слегка резанул и резанул бы как следует, если бы одно странное чувство меня не сбило. Мне послышалось его сердце. Я от него, потом прислушался. Ничего нет. Ну, думаю, показалось, ощупал еще раз пульс, проверил дыхание. Все думаю, крыша побежала. Ладно, беру скальпель, начинаю резать, опять. В общем, его аритмия мне до сих пор не совсем понятна, пришлось зашивать, потом кое-как реанимация… смотрю, дышит. Представьте себе он сколько без кислорода то. Боже мой, как сердце то работало мне не ясно, мозг. Да уж это ужас, – на этом врач остановился чтобы сделать затяжку, и только поднеся ко рту, увидел что сигарета истлела. Он задумался.
– Ну! – издал звук профессор, намекая на самое главное, но еще сам не понимая, что именно сейчас главное.
– Сейчас он в тяжелом состоянии, но жить будет. Ну должен по крайней мере, – опомнился доктор. Затем он присел и продолжил уже совсем спокойно и даже меланхолично, – у него бешенный метаболизм, неподдающаяся разумному объяснению свертываемость крови и чего только еще необычного в этом человеке нет. Так что я за него возьмусь – это решено. Мне нужна будет полноценная лаборатория, желательно ассистент и как минимум восемь часов сна в эти сутки. – Аескул присел на край высокого стола у стены, шлепнул себя по коленям и встал. Со стороны было не понятно зачем он это сделал, но с последней фразой он вышел. – за ним нужно будет приглядеть пока я уеду, к вечеру вернусь.
Один выше другого продолжали сидеть на лестнице двое ученых. Это была та лестница, с какой они увидели свечение шара, рядом была комнатка, послужившая эту ночь операционной, в которой на данный момент сидел Исаак и дежурил над инопланетянином. В комнате был жуткий беспорядок, в особенности его создавало содержимое чемоданчика доктора с помощью которого проводилась операция. Из хирургических инструментов в комнате лежал только скальпель, остальное почти все было в грязных бинтах и прочей мелочи.