Обложка по рисунку И. И. Нивинского. «Речь Луначарского на открытии Петроградских свободных художественных мастерских». 1918 г.
Эту цель преследует и настоящее издание, посвященное суждениям Луначарского о таких массовых видах искусства, как театрализованные празднества и представления, так называемые «малые формы» театра, эстрада, цирк. Высказывания Луначарского на эти темы можно, правда, частично встретить в ряде названных сборников, но они там носят, как правило, эпизодический характер, разрозненны, случайны и далеко не полны. К тому же, возможно в силу специфической обусловленности тематики и некоторой ее недооценки, ряд его статей, рецензий и выступлений, посвященных этим вопросам, оказался затерян на страницах давних периодических изданий или ожидает публикации в глуби архивных фондов. А нужда в их объединении и систематизации уже давно назрела.
Попытке реализовать эту задачу, подсказанную самим Луначарским, в отношении такой существенной, приобретающей все большее значение проблематики, какая заключена в самой идее массовых революционных празднеств и театрализованных представлений под открытым небом и в многолюдных помещениях, отдан первый раздел настоящей книги. Не меньший принципиальный и методически-творческий интерес должна представить, думается, и популяризация собранных в один массив его суждений по вопросам цирка и так называемых малых («мелких», как порой писали) форм театра, эстрады. Недаром так горячо, настойчиво и убежденно возражал Луначарский против и поныне не до конца преодоленной недооценки огромной силы воздействия и общественно-художественного потенциала этих популярнейших видов искусства, «большого искусства малых форм», по его крылатому выражению.
«Очень часто в кругах культурных коммунистов встречаем мы ту же неправильную оценку искусства, которой заражена и мещанская интеллигенция. Если вы скажете, что нужно развить и распространить в народе художественный лубок, – то вам скажут: „Как, вы лубочное противопоставляете художественному?“ И человек, произносящий этот буржуазный трафарет, воображает, что говорит от высокого вкуса… Если вы будете говорить о мелодраме, о театре-варьете, о цирке – вы рискуете натолкнуться на презрительную гримасу. Ведь это искусство для Ванек! Это – то, чем буржуазия кормила малых сих. Это, так сказать, искусство третьего сорта, махорочное, маргариновое, даже развращающее народ… Надо суметь радикальнейшим образом покончить с этой пошлой точкой зрения», – с такого призыва он начинал одно из первых своих выступлений о задачах обновленного цирка. И на том же втором году революции, вновь осуждая отношение к подобным жанрам как к зрелищам «самого низкого пошиба», звал к поддержке и развитию жизнетворческих возможностей, какие в них заложены: «Вместо того, чтобы морщить нос и отворачиваться, серьезным людям следовало бы поставить себе вопрос – что, собственно, привлекает толпу к этим зрелищам, и, может быть, произвести эксперимент, а именно, устранив невыносимую пошлятину из всех этих форм искусства „для народа“, постараться оставить то, что с пошлостью ничего общего не имеет, но, пожалуй, претит так называемому утонченному вкусу…»12.
Возражая против противопоставления «высоких» искусств – «низким» и считая несерьезными предположения, что варьете может быть успешно заменено классической оперой, а цирк – драматическим театром, Луначарский предупреждал, что отнюдь не собирается в противовес такому взгляду утверждать, что варьете выше оперы, а цирк – театра, но при этом делал примечательную оговорку: в распоряжении того, кто взялся бы отстаивать подобный парадоксальный взгляд, «имеются весьма веские аргументы». Противопоставления бессмысленны. Каждому виду искусства в культурном арсенале человечества может и должно найтись свое время и место. Одним – большее, другим – меньшее, но свое.
Таково искусство цирка, охарактеризованное Луначарским как «академия физической красоты и остроумия». Таково искусство эстрады – «одна из самых широкодействующих форм искусства», таящая, по его словам, «по своей живости, по возможности отвечать немедленно на злободневные события, по своей политической заостренности, большие преимущества перед театром, кино, серьезной литературой». Подчеркивая все права на существование «легких жанров» и «просто веселого театра», он замечал при этом, что «театр не может быть постоянно таким веселым домом» (отметим специально оговоренное постоянно). Но как ни близок и ни дорог ему был драматический, музыкальный театр большого, глубинного масштаба, театр – «великий объединитель зрелища и слова», «театр горячего чувства и тонкой, острой разящей иронии», – столь же естественным для Луначарского было утверждение: «Да здравствует у нас и кино, и мюзик-холл, и цирк, и пусть они смело вступают на путь лозунгового начала в свои пределы!»