Сегодня ограничусь только установлением одного общего принципа и перейду к специальным замечаниям относительно обновленного цирка.
Если промышленники зрелищ устраивают какого-либо рода приманки для толпы и побеждают в конкуренции так называемые порядочные театры и т. п., то мы никогда не должны относиться к этому с тем горделивым презрением, которое диктуется заносчивым представителям буржуазной культуры их отвращением к «хаму».
Коммунист, интересующийся вопросом культуры, должен априорно чувствовать, скорее, симпатию ко всему тому, что окрашивается буржуазными культуртрегерами словом «хамское».
Конечно, хищный антрепренер, отвратительнейший тип буржуа, приготовляя народу художественную пищу, отравляет ее, насколько может. Он потворствует самым низким и дурным страстям толпы. И тем не менее раз он ей потворствует, – он должен суметь как-то угадать ее исконные вкусы, а эти исконные вкусы толпы не только не могут быть насквозь дурны, но они, конечно, на большую половину выше, лучше и сильнее, чем вкусы культурных людей, головастиков, эклектиков и часто отравленных к тому же предрассудками, расчетами, пристрастиями и т. д.
Толпа, по замечанию Гете, любит яркое, сильное, выразительное, разнообразное. Переносит степени ужаса, которых не выдерживают расслабленные нервы интеллигента, и встречает громовым хохотом фарсы, посыпанные крупной солью, которой не чуждались Аристофаны и Шекспиры, но которая бьет в нос комильфотной публике литературных зал.
Я писал в одной недавней статье1: когда мы присмотримся к зрелищам, имеющим успех у толпы, пристальнее, мы увидим, что народные массы увлекаются ими не за белила и румяна, не за убогую роскошь наряда, в которую вырядил их антрепренер-сутенер, а за ту здоровую красоту и тот живой темперамент, который подо всем этим скрывается. Сорвите с мелодрамы, кафешантана, балагана, цирка все эти отвратительные прикрасы, и вы увидите, что по строению своего тела и силе своего духа они превзойдут холеных красавиц с томными глазами и расслабленными членами, которыми восхищаются в салонах.
Подите в цирк. В нынешний цирк – всегда грубоватый в силу вышеуказанного обстоятельства, а ныне впавший в порядочное убожество за разъездом лучших артистов, обнищанием средствами, отсутствием фуража и т. д. Вы увидите, что цирки и теперь переполнены. По воскресеньям они дают битковые сборы. Присмотритесь к публике: это наша публика. Это та публика, которую мы только еще начинаем зазывать в театр. На девять десятые красноармейцы, рабочие и их семьи.
На днях, когда я был в цирке Никитина, эта публика, узнав о моем присутствии в зале, устроила мне единодушную овацию. Это наша публика. И один тот факт, что она до страсти любит цирк, показывает, что мы не смеем быть к нему равнодушными и что те из нас, которые расходятся в этом отношении с нею, скорее не правы, чем она.
Мне лично авторитета толпы в деле симпатии к цирку не нужно, я всегда был проникнут такими симпатиями.
Возьмем главнейшие элементы цирка.
Первым и самым значительным является демонстрация физической силы и ловкости, физической красоты человеческого организма.
Только безнадежные упадочники могут относиться с христианским пренебрежением к телу. Мы – материалисты и язычники – знаем, что оно священно и прекрасно само по себе и неразрывно связано с так называемой духовной жизнью. Пролетариат, класс физического труда, благодаря машинному производству пропитывающийся все более наукой, несет с собою восстановление единственной приближавшейся к идеалу культуры – афинской и выполнение пророчества величайшего из утопистов Сен-Симона о гармонии тела и духа.
Физическое воспитание в самом широком смысле этого слова, гигиена тела, развертывание заложенных в нем возможностей, ритмика – все это играет в нашей школе или внешкольной программе, в нашей организации юных коммунистов, в нашем плане всеобщей военной подготовки колоссальную роль.
Отнюдь не требуется, чтобы средний человек был акробатом, жонглером или атлетом. Но никогда высокий средний уровень не достигается без значительного количества мастеров. Мастером же можно быть, только отдав значительную часть своей жизни специальному развитию какого-либо рода. Таких мастеров имеем мы в цирке. Совершенные пустяки, когда представители строгой гимнастики заявляют, будто бы зрелищный характер циркового искусства вредно отражается на его сути. Это вздор, потому что в стране величайшего физического развития – в Древней Греции – оно носило целиком зрелищный характер. Только тогда физическое развитие подходит к своему завершению, когда достигнута красота. Красота есть единственное мерило правильного физического развития. Когда вы видите в цирке гуттаперчевого мальчика или бегемотоподобного атлета – впечатление красоты абсолютно отсутствует. Вы стоите перед лицом извращения, насилия над человеческим телом, гипертрофии. Там же, где цирковой номер поражает вас грацией и легкостью, где изумительные вещи, кажущиеся чудом, проделываются с естественностью, далеко превосходящей естественность походки любого обывателя, там торжествует человеческий дух. Он торжествует там потому, что это воля духа, то есть нервной мозговой системы, подчинила себе мускулы, кости, потому что человек сделал из себя самого совершенную, живую статую, как скульптор делает прекрасную неподвижную статую из мрамора.