Это в известной мере уже было выполнено самим Луначарским. В разделе «Будем смеяться», принявшем название его статьи, написанной в 1920 году во славу смеха, который «не только призыв к силе, но и сам – сила», сгруппированы некоторые из его высказываний на эту тему. В них охарактеризованы и проанализированы все градации смеховой культуры, от гневного, бичующего, испепеляющего хохота и разоблачающего донага сарказма до добродушного поддразнивания и ласковой, дружеской улыбки. Честь и место смеху во всех его оттенках, и в праздничном, веселом, безудержном многоголосии народных гуляний и массовых зрелищ, и в яркой пестряди эстрадно-концертных программ, своего рода «революционного кабаре», и в будущем театре политических обозрений, и при свете прожекторов на цирковой арене. И поистине неисчислимы формы применения этого оружия, напоминает Луначарский: здесь и «легкокрылая и жалящая, как оса, эстрадная песенка или куплетная хроника», и клоунада, и «драмолетта» – маленькая пьеса и водевиль, обозрение-ревю и политический фарс, миниатюра, буффонада и скетч, фельетон и басня, эпиграмма, сатирический танец-плакат, всевозможные пародии и шаржи и т. д. и т. д.
Все окажется к месту, если только за этим – живая, острая мысль.
Зовя к активному участию в массовых празднествах нового времени «веселых красных скоморохов», «истинно народных балагуров», Луначарский напоминал о славных традициях народного сатирического искусства, которому предстояло теперь возродиться «в совершенно новой форме», пройдя «через горнило многих, многих культур». Он указывал при этом ориентиры в культуре прошлого, несопоставимые с тем, до чего так часто низводился смех на цирковой арене и на обывательской эстраде предреволюционных лет. В качестве одного из предков будущей советской клоунады он называл Аристофана, который «тоже писал агитки». Призывал взять в руки «богатырский свисток Добролюбова»: «…пусть он звенящими трелями рассыплется над головами пробужденного народа и еще таящих злые надежды, едва повергнутых врагов его».
Веря в осуществление этих надежд в ближайшем будущем и намечая вслед за призывом «Будем смеяться» конкретные пути их достижения, Луначарский задавал вопрос, требовавший столь же ясного, конкретного ответа – делом:
«Неужели этого не будет? Неужели на ярмарках, на площадях городов, на наших митингах не будет появляться, как любимая фигура, фигура какого-то русского Петрушки, какого-то народного глашатая, который смог бы использовать все неистощимые сокровища русских прибауток, русского и украинского языков с их поистине богатырской силищей в области юмора? Неужели не зазвучит такая ладная, танцевальная, такая разымчивая[1] русская юмористическая песня, и неужели все это не пронзится терпким смехом всеразрушающей революции?»16.
Чтобы яснее представить себе время и обстановку, когда был задан этот вопрос, и осознать, что нужно было в этих целях преодолеть, следует внимательнее вчитаться в документы 1919-1920-х годов, скрепленные подписями Председателя Совета Народных Комиссаров РСФСР В. И. Ленина и его ближайшего соратника по советскому культурному строительству народного комиссара по просвещению А. В. Луначарского. Документы эти, в равной мере относящиеся к цирку, открывают раздел, посвященный высказываниям Луначарского об эстраде и театре малых форм. И среди них – прежде всего, разумеется, ленинский Декрет об объединении театрального дела от 26 августа 1919 года, явившийся основополагающим документом в коренной реформе театрального дела в стране и в определении государственного руководства этим делом.
Цирк, эстрада, народные гулянья непосредственно упоминаются лишь в трех пунктах этого декрета, предусматривавшего национализацию театральных зданий и театрального имущества, в том числе и цирков и эстрадных предприятий (за исключением личного театрального имущества артистов театра, цирка и эстрады), но кроме двух московских цирков ни цирки, ни эстрадные предприятия в государственную сеть в то время еще не включались. Речь пока шла об общем административно-художественном руководстве и контроле. Сама формулировка достаточно красноречива:
«Цирки, как предприятия, с одной стороны, доходные, с другой стороны, демократические по посещающей их публике и особенно нуждающиеся в очищении от нездоровых элементов и в художественном подъеме их программ, а также всякого рода эстрады администрируются наравне с неавтономными театрами».