Уже упоминалось выступление Луначарского на открытии в Москве Института декламации. Среди участников этого вечера был и один из основоположников советской школы искусства художественного чтения, открывший своими «Вечерами рассказа» новую эпоху в этом жанре, – Александр Закушняк. Выступление этого «мастера звучащей поэзии» в концертном отделении вечера имело оглушительный успех. С горячим одобрением встретил его и Луначарский.
В неопубликованных дневниковых записях Закушняка сохранились взволнованные строки о впечатлении, произведенном на него программной речью Луначарского: «27. XI. 1919. Открытие. Луначарский. То, о чем мечтал, думал…»
О встречах с Луначарским не раз упоминается и в переписке Закушняка, также ждущей публикации. Так, в письме жене, датированном 12 июля 1922 года, он писал:
«…Пошел вчера к Луначарскому… Обаятельный он человек. Вспоминаю я – как раньше не то что министр, а простой пристав принимал. Принял и сразу заинтересовался моим делом. Я его спросил, не знает ли он каких-либо современных художественных произведений, как русских, так и иностранных. Оказывается, он в курсе литературы. Назвал мне ряд вещей (мне совершенно неизвестных авторов). Говорил, что сейчас за границей печатается много очень интересных вещей в художественном отношении. К сожалению, очень мало переводят, но все-таки назвал мне, где будут некоторые вещи напечатаны. Во всяком случае, на иностранном языке он мне сам даст. Сказал, чтобы я зашел к нему, и он даст мне книги и вообще рад служить… Что касается академического пайка, то он сказал, что я на него имею полное право и он готов помочь мне всей душой. Сделал надпись на прошении самую энергичную. Нашел, что я похудел, сказал, что мне надо набраться сил. Я подал ему прошение о санатории, он сделал отметку и направил Семашко…[3] Вообще же он был трогательно любезен, и на меня произвело такое впечатление, что он меня знает и ценит как известную артистическую величину»40.
В дальнейшем, задумав к столетию восстания декабристов подготовить специальный литературный вечер, Закушняк, как видно из его дневниковых записей и переписки, неоднократно встречался с Луначарским по этому поводу, получал от него советы о материале для композиции и т. д. К сожалению, ряд обстоятельств помешал ему осуществить этот интереснейший замысел…
А вслед за Закушняком – Яхонтов.
Зимой 1920 года Луначарского приглашают посмотреть не совсем обычный спектакль-концерт – весеннюю сказку Островского «Снегурочка». Все роли, от Берендея до Леля и Снегурочки, в озорной манере, чем-то навеянной шедшими тогда репетициями «Принцессы Турандот», исполняли два юных ученика вахтанговской студии. Луначарский охотно принимает приглашение и оставляет в простой школьной тетради, служившей для этого самодеятельного «театра двух актеров» книгой отзывов, запись: «„Снегурочка“ Яхонтова и Бендиной хорошенькое, маленькое ранневесеннее зернышко, из которого вырастет чудесный, ароматный и совсем новый цветок. А. Луначарский».
«Я был щенком и не придал особого значения этому предсказанию. Я учился в школе и не собирался оставлять ее. Я еще не подозревал тогда, что останусь один. Я рос для театра, я мечтал стать актером в театре Вахтангова», – признается четверть века спустя Владимир Яхонтов, утвердивший на концертной эстраде совершенно новый жанр театра одного актера, силу и обаяние которого так зорко ощутил, наблюдая самый первый, ранний его опыт, Луначарский.
С огромным интересом встречает Луначарский в 1925 году смелый, подлинно новаторский опыт Яхонтова – появление на эстраде литературно-политической композиции, посвященной Ленину, а когда два года спустя успех новой, пушкинской композиции рождает у Яхонтова мысль о создании театра «Современник», непосредственная помощь Луначарского, как благодарно вспоминает он в своей книге «Театр одного актера», содействовала организации этого эстрадного театра актера-чтеца при Главнауке41.
«В мире музыки» – так назван следующий раздел. Так назвал сам Луначарский книгу, в которой была впервые собрана некоторая часть его статей и речей о музыке. «Музыка должна гореть как огонь, как факел и насытить наши будни», – не уставал он повторять, и это в равной мере относилось к тому, каким могучим пропагандистом и резонатором музыки может и должна стать эстрада. И эстрада специфически-концертная и эстрада в самых популярных ее формах. Тот барьер, который долгие годы их разделял, оставляя для массовой эстрады из всех богатств мира музыки только жалкие крохи, должен был быть разрушен! Каждый шаг, сделанный в этом направлении, будь то в стенах старейшего театра или на массовом празднестве, в окраинном рабочем клубе, избе-читальне или в летнем «увеселительном» саду, находил его горячую поддержку.
3
Надпись А. В. Луначарского на заявлении Закушняка:
«В Наркомздрав. Т-щу Семашко. Был бы очень благодарен за исполнение просьбы даровитого арт. Закушняка. А. Луначарский. 11. VII. 1922».