Минуло два года. За это время в стране прошло свыше двух с половиной тысяч конкурсов гармонистов, где выступило более тридцати тысяч исполнителей, их слушало три миллиона человек.
«Таких ошибок не бывает, товарищи! – говорил Луначарский, открывая 1 января 1928 года второй московский конкурс. – Если вы нажали какую-то кнопку и в результате три миллиона людей откликнулись на это, значит кнопка нажата правильно, что бы ни говорить, как ни унижать достоинство гармоники…»
На волне этого успеха упрочились позиции гармони и на эстраде, а выступления таких виртуозов, как трио гармонистов во главе с Макаровым, получившее крещение в нашумевшей Мейерхольдовской постановке «Леса» (1926), стали подлинным украшением эстрадных программ. В конце 20-х годов на одном из праздничных вечеров в московском Доме печати выступало и макаровское трио гармонистов. В зале находился Луначарский.
И надо было видеть, с каким непосредственным наслаждением слушал этот «постоянный посетитель симфонических концертов» исполненные музыкантами произведения Шуберта, Баха, русские народные мелодии, передавал окружающим свое восхищение чарующей песней гармони.
В середине 20-х годов, когда происходили первые конкурсы гармонистов, давшие новую жизнь одному из давно уж ведомых народу и любимых им инструментов – гармони, на советской музыкальной эстраде появилось нечто совсем новое и необычное. Этот «дебютант», уже получивший широкое признание за рубежом, у нас в ту пору делал еще первые робкие шаги, носившие первоначально характер откровенного подражания доносившемуся из-за границы. И должно было пройти известное время, пока он смог обрести здесь как бы второе рождение, и возникло и утвердилось качественно совершенно новое, самостоятельное советское направление этого вида музыкального искусства. Но это было еще впереди, и еще предстояло создание Теаджаза Л. О. Утесова, сыгравшего основополагающую роль в становлении эстрадного джаз-спектакля и пропаганде новой массовой песни – «песенного джаза», развивавшегося при действенном участии ряда выдающихся советских поэтов и композиторов. А пока что не могла не вызвать тревоги тенденция к механическому перенесению на нашу почву тех форм вульгаризированного, проституизированного, извращавшего изначальную природу народной негритянской музыки, коммерческого «джаз-банда», который с сокрушительной энергией завоевывал первенствующее место на буржуазной развлекательной эстраде. И об этом прежде всего и напоминают относящиеся к тому времени высказывания Луначарского о джазе и современном танце.
Материалы на эту тему, сгруппированные ниже в соответствующих разделах, следует, пожалуй, дополнить еще несколькими его высказываниями той поры, позволяющими еще отчетливее представить и приметы времени и позицию Луначарского.
В статье «К столетию Малого театра» (1924), говоря о влиянии на некоторые молодые театры «буржуазного формального эстетизма Запада, сменившего собою, своей внешне шумливой подвижностью и фокстротной бодростью прежний декаданс, но не меньше, чем последний, характеризующий мертвенность буржуазии», он добавлял:
«За идеалистически размягченным эстетством пришло полугимнастическое парадоксальное, виртуозное эстетство. От него буржуазия направилась к некоторому одичанию, заимствуя даже не просто у Америки, страны художественно дикой, а именно у американских негров! То, что у негров является взрыванием варварской веселости, кажется допингом для буржуазии, создает пестроту и оглушительный шум, большей частью с приправой порнографии, что как нельзя лучше характеризует оголтелую внешнюю жизненность пушечно-электрического умирания буржуазии»61.
Социальной природы «джаз-бандизации» западноевропейских стран он касался и в корреспонденциях о зарубежных впечатлениях более позднего времени: «Женева не отстает от Европы и по части джаза и дансингов, конечно, преломляя это на свой несколько тяжеловесный лад. Джаз-банд становится настоящим тяжелокрылым духом нашего времени, – писал Луначарский весной 1928 года в очерке „Европа из женевского окна“. – Он сопровождает то веселье, которым обильно старается смочить сухость труда и быта своих рабов современная капиталистическая буржуазия»62.
О том же говорил он в публичной лекции «Чем живет Запад» и по возвращении из этой поездки на родину.
«Джаз-банд рассчитан на веселое оглушение человеческих нервов. Он не дает пока никаких эмоций, кроме одной „ах, как шумно!“. Это гипнотизирующее действие шумовых систем ставит себе задачей убить внимание, перекричать все голоса жизни»63.