Между тем, эстрада по количеству обслуживаемой ею публики является одной из самых широкодействующих форм искусства. По своей живости, по возможности отвечать немедленно на злободневные события, по своей политической заостренности, – эстрада имеет большие преимущества перед театром, кино, серьезной литературой. Последняя требует большего времени для подготовки своей продукции, по основной своей форме значительно тяжеловеснее легкокрылой и жалящей, как оса, эстрадной песенки или куплетной хроники.
К этому надо прибавить, что эстрада могла бы иметь очень большое влияние на клубно-эстрадную сцену, включая сюда и живую газету. Эстрадные формы и живая газета занимают весьма значительное место в культурной работе клубной сцены и все шире перебрасываются из города в деревню.
Надо признаться, что эстрада не только могла бы иметь такое влияние, но и фактически имеет его. Но при нынешнем качественном состоянии нашего куплетно-песенного репертуара об этом приходится только сожалеть. Здоровым это влияние может стать только при значительном улучшении основного репертуара.
Наконец, последнее, но отнюдь не менее важное: злободневная песня или вообще живая политическая песня или, наконец, советская социалистическая бытовая песня должны широко разливаться в рабоче-крестьянские массы, распеваться хором и соло комсомольцами, пионерами в организованном и вольном порядке.
Кое-что в отношении организации красноармейской, а отчасти и гражданской песни – сделано, но этого крайне недостаточно. Если бы не довольно богатое развитие новейшей частушки, то можно было бы сказать, что нашему времени нечем потягаться с обостренными временами истории Франции. Там Voix de ville, то есть «городские голоса», внезапно возникающие злободневные политические песенки, играли огромную роль, и ими, так сказать, искрилось сознание и поведение масс.
Исходя из этих соображений, я считаю в высшей мере своевременным создать, путем привлечения лучших литературных и музыкальных сил, основу богатому, веселому, многостороннему, постепенно развивающемуся куплетно-песенному репертуару и распространять его могучими силами радио.
1930 г.
О маленькой пьесе*
Несколько раз в моей жизни я задавался целью писать театральные миниатюры, или драмолетты.
Приблизительно одни те же основания заставляли меня обратить внимание на этот жанр. Я неоднократно, в разные эпохи моей жизни, возвращался к нему1.
Сейчас я опять испытываю ту же потребность – немногие часы моего отдыха, которые я могу уделить беллетристическому творчеству, дающему такое огромное удовлетворение, посвятить этому жанру.
По правде сказать, такое влечение появляется обыкновенно безотчетно, но это не значит, что оно бывает беспричинным, и когда хорошенько подумаешь над этими причинами, то приходишь к целому ряду аргументов, которыми можно оправдать свою охоту.
У нас принято думать, что большие пьесы в 4 или 5 актов, которые занимают целый вечер, являются чем-то совершенно законченным и даже единственно законаным, по крайней мере для сцены больших профессиональных театров. Клубная же сцена очень часто либо имеет характер эстрады, живой газеты и т. д., либо сразу, опять-таки, перескакивает к постановкам больших пьес, занимающих целый вечер.
С этой стороны надо отметить также, что, как у нас, так и в Европе, именно за последнее десятилетие безусловное преобладание пьес, занимающих целый вечер, сделалось еще более абсолютным, чем раньше.
В дни моей ранней молодости, например, драматические театры не давали пьесы, которая занимала бы целый вечер, и даже часто тем драмам и комедиям (например, Островского, Гоголя и т. д.), которые сейчас занимают целый вечер, тогда предпосылали водевиль или давали заключительную пьеску.
Как всем известно, в распоряжении тогдашнего театра находился довольно большой выбор маленьких пьесок, в большинстве случаев фарсового характера, очень часто – типичных водевилей.
Первоначально водевиль предполагал не только некоторое фарсовое действие, но и легкое пение. Это, конечно, вовсе неплохо. Рядом с этим развивалась маленькая одноактная комедия, которая тоже часто называлась водевилем и граничила с фарсом, хотя зачастую включала в себя довольно меткую рисовку характеров, а иногда даже известный бытописательный или сатирический смысл.