Типические явления в языках мира
На земном шаре существуют тысячи языков. Необычайно различен звуковой состав, грамматический строй и словарь этих языков. Тем не менее во всем этом колоссальном многообразии выявляются общие черты. За бесконечным поражающим многообразием языков мира, отмечается в «Меморандуме о языковых универсалиях», скрываются общие для всех них свойства[384].
Звукотипы в принципе отличаются значительным национальным своеобразием, но и они могут быть представлены как комбинации небольшого числа различительных признаков, которые обнаруживаются во всех языках мира и, следовательно, являются универсальными. Полный набор этих признаков составляет 12 двойных противопоставлений: 1) гласный – негласный, 2) согласный – несогласный, 3) прерванный – непрерванный, 4) глоттализованный – неглоттализованный, 5) резкий – нерезкий, 6) звонкий – глухой, 7) компактный – диффузный и т.д.[385]
Чувствительные аппараты могут показать, что русское ы, польское ы и татарское ы произносятся неодинаково. Тем не менее мы можем говорить о наличии во всех этих языках типа ы. Точно также персидское ш в произношении не тождественно русскому ш. И все же не будет ошибкой, если мы скажем, что в персидском и русском языках существует щелевой согласный типа ш. Следовательно, существуют определенные типы и общие категории звуков, пусть даже абсолютно не тождественные, но все же типы. Структура слогов в различных языках мира при всем их многообразии несомненно имеет определенные типы.
Можно, например, говорить о слогах типа CV или CVC, т.е. согласный + гласный, согласный + гласный + согласный.
Целевые предложения во многих языках мира строятся по определенной типовой схеме. Такое предложение вводится союзом «чтобы» и, почти как правило, содержит форму конъюнктива. Можно утверждать, что системы времен в чувашском, марийском и татарском языках обладают определенным типовым сходством. Принципы их образования и значения в основном одинаковы.
В татарском, башкирском, чувашском и марийском языках существует целая система так называемых составных глаголов. Эти глаголы обычно составляются из деепричастия основного глагола, соединяемого с формой определенного вспомогательного глагола и употребляются главным образом для выражения совершившегося действия, ср.: мар. воштыл колтыш ʽулыбнулсяʼ, тат. тартып җибǝрде ʽдернулʼ и т.д. Удивительно то, что все составные глаголы в указанных языках составлены по одной и той же типовой схеме.
С. Чаттерджи отмечает поразительное сходство моделей составных глаголов в бенгальском языке с моделями составных глаголов в дравидийских языках. Например, в тамильском языке образуются те же глаголы-модификаторы с той же функцией[386].
В тюркских и большинстве угро-финских языков существуют две формы винительного падежа – маркированная и немаркированная. Маркированная форма употребляется для выражения определенного объекта действия, а немаркированная для выражения неопределенного объекта действия. Тип образования винительного падежа в указанных языках – один и тот же.
Почти во всех тюркских и некоторых восточных финно-угорских языках перфект образуется на базе причастия прошедшего времени, не сопровождаемого вспомогательным глаголом. Кроме того, перфект в этих языках, помимо собственного перфектного значения, может иметь значение прошедшего неочевидного времени. По сравнению с перфектом западноевропейских языков этот тип перфекта представляет особый тип.
Во многих балканских языках будущее время образуется по одной и той же структурной схеме: в роли вспомогательного глагола выступает вспомогательный глагол со значением ʽхотетьʼ, соединяемый с формами конъюнктива основного глагола, ср. нов. гр. θα γραφω ʽя буду писатьʼ, болг. ще чета ʽя буду читатьʼ, рум. voi cânta ʽя буду петьʼ, алб. do të kerkoj ʽя буду искатьʼ. На этом основании можно говорить об особом типе образования будущего времени в балканских языках.
384
386