«Содержанием языка, – замечает А.Г. Руднев, – является жизнь мысли», язык же в свою очередь представляет собой «только основной элемент мышления, но не единственный. Отличие мышления от языка состоит в том, что мышление имеет в качестве своей чувствительной основы не только язык, но и ощущения, восприятия, представления, которые возникают в процессе воздействия природы на органы чувств человека, в процессе практической деятельности людей. Это значит, что язык и мышление не тождественны, что ощущения, восприятия, представления, порожденные воздействием вещей внешнего мира на органы чувств и составляют, по мнению И.П. Павлова, первую сигнальную систему. Они не только представляют собой базу для мыслительного процесса глухонемых, но и используются в той или иной степени всеми людьми»[175].
Большую доказательную силу для обоснования тезиса о появлении мышления до возникновения языка имеет признание наличия мышления у животных. Наличие мышления у животных признавал Ф. Энгельс:
«Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, следовательно также абстрагирование… анализ… синтез»[176].
Такого же мнения придерживался и И.М. Сеченов:
«У животных помимо прирожденной машинообразной умелости производить известные действия часто замечается умение пользоваться обстоятельствами данной минуты, чего нельзя объяснить иначе как сообразительностью животного, его умением мыслить»[177].
Подобное высказывание можно найти и в работах Л.С. Выготского.
«В опытах Келлера мы имеем совершенно ясное доказательство того, что зачатки интеллекта, т.е. мышление в собственном смысле слова, появляются у животных независимо от различия речи и вовсе не связано с ее успехами. Изобретение обезьян, выражающееся в изготовлении орудий и применении обходных путей при разрешении задач, составляет совершенно несомненно первичную фазу в развитии мышления, но фазу доречевую… Мышление и речь имеют поэтому генетически совершенно различные корни»[178].
«Нужно понимать, – говорит И.П. Павлов, – что в коре может иметь место группированное представительство явлений внешнего мира, т.е. форма конкретного мышления, животного мышления без слов»[179].
«Различие между интеллектом животного и человека, – замечает П.Ф. Протасеня, – состоит не в том, что люди мыслят, а животные нет. Мыслят в известных пределах и животные. Как раз это животное мышление предшествует человеческому целые миллионы лет»[180].
Явное несогласие с теорией о существовании мышления только на базе языка выражает Б.П. Ардентов:
«Против тождества языка и мышления уже говорит тот факт, что в ходе филогенеза человека (его исторического развития как особого вида животных) мышление предшествует языку; язык появляется позже, одновременно с сознанием, высшим этапом развития мышления. Человек alali уже обладал всеми методами формальной логики, имел богатый жизненный опыт, и в момент самого появления мышление куда было богаче по наличию образов, понятий и их связей и т.д., чем язык по своим возможностям выразить их словом уже в силу своей примитивности. И этот приоритет мышления над языком сохраняется и в дальнейшем, до наших дней: в мышлении, в самой практике, происходит непрерывное накопление нового, которое не всегда находит в языке нужные средства для своего выражения».
«„Что мышление – это практическая, человечески чувственная деятельность (Маркс)“ – не тождественна языку, доказывает и то, что в той ее части, которая совершается автоматически, т.е. состоит из привычных, неоднократно повторяемых условных рефлексов, у человека обходится без языка. Например, обычное одевание утром. Ведь мы не говорим себе при этом: „Вот я должен встать, взять в руки пиджак, причем взять именно таким, а не иным образом, просунуть правую руку в правый рукав, а затем левую руку в левый рукав, обдернуть полы, застегнуть и теде“ – мы просто совершаем эти действия. И даже можем при этом разговаривать о предметах, не имеющих к одеванию пиджака никакого касательства»[181].
Ардентов подвергает сомнению распространенное среди многих наших лингвистов и философов мнение, будто бы труд, мышление, человек и язык появились одновременно. Он так характеризует этих философов: