Что же касается сторонников Темизона, то, если они являются носителями неизменных начал, их более чем кого бы то ни было следует считать догматиками. Ведь, если кто не принимает того, что одобряет иной рационалист, то нет необходимости создавать немедленно другое новое научное название, если только самое существенное в их взглядах не является делом одной только памяти, но построено на рациональном основании. Если же медицинская наука почти не принимает никаких неизменных правил, что ближе к истине, то эти люди не отличаются от тех, которые основываются на одних экспериментах, тем более, что любой, даже самый неопытный человек, может заметить, способствовала ли болезнь уплотнению тела или размягчению.
Если умозрительным методом найдено, какое средство способствует размягчению и какое уплотнению, то такой врач - догматик, и если средство найдено на основании опыта, то врачу, который отказывается признать себя догматиком, приходится назвать себя эмпириком. Таким образом, у последнего познание болезни стоит вне науки, а врачебное искусство ограничено данными практики. И ничего к учению эмпириков ими не прибавлено, но скорее убавлено; ведь догматики многое наблюдают всесторонне, а эти эмпирики только самые легко объяснимые явления, не выходящие за пределы общераспространенных наблюдений.
В самом деле и те, которые лечат мелкий и рабочий скот, не будучи в состоянии узнать от бессловесных животных особенности болезни каждого животного, останавливаются только на явлениях общего порядка. И чужеземные народы, поскольку им не знакомы тонко разработанные рациональные основы медицины, видят только явления общего порядка; также и врачи, на попечении которых находятся обширные больницы, поскольку они не в состоянии проявлять высшую степень заботливости в отношении каждого отдельного больного, прибегают к этим общераспространенным средствам.
И право же, древние врачи знали эти общие свойства болезненных явлений, но не довольствовались такими знаниями. Даже самый древний учитель Гиппократ говорил, что лечить следует, обращая внимание, как на общее, так и на частное. И сами они признают, что никоим образом не могут остаться в рамках своего учения, ибо виды болезней с твердыми и жидкими выделениями различны; это легче наблюдается при тех болезнях, которые дают жидкие выделения. Одно дело, когда больной вместе с рвотой извергает кровь, другое дело, когда желчь или просто пищу; разница - страдает ли больной поносами или кишечными коликами, слабеет ли он от выделения пота или погибает от истощения. Притом, жидкие выделения прорываются в разные части тела: глаза, уши; от этой опасности не застрахован ни один член человеческого тела; и все эти болезненные явления лечатся по-разному. Таким образом, при этих заболеваниях, медицина переходит непосредственно от изучения общих болезненных явлений, сопровождаемых жидкими выделениями, к частым проявлениям; при этом часто бывает необходимо отдельное изучение особенности болезни, так как одни и те же средства помогают не во всех, даже сходных, случаях.
Правда, есть некоторые определенные средства, которые, в большинстве случаев, или крепят живот или слабят; однако, находятся люди, на которых те же самые средства оказывают иное действие нежели на других. Следовательно, в отношении таких лиц исследование общих явлений дает неблагоприятные результаты и только изучение частных свойств приносит пользу.
Между тем, часто бывает достаточно распознать причину болезни, чтобы ее вылечить.
И вот недавно, на наших глазах, талантливейший врач нашего века, Кассий, зная, что один больной, страдающий лихорадкой и сильной жаждой, стал себя плохо чувствовать после опьянения, заставил его выпить холодной воды. После этого, когда действие вина было устранено путем смешения с водой, он избавил больного от лихорадки, заставив его спать и пропотеть. Подобное лечебное средство врач предусмотрительно применил не потому, что тело больного было связано или расслаблено, но потому, что понял причину, которая предшествовала заболеванию.