Такой именно прием использовал в своей работе японский шпион А., который сумел свою работу и интересы обеспечить таким образом, что отдельные отрывки, болтовня его друзей дали ему, представление о состоянии кораблестроения, о недостатках, которые существуют на наших кораблестроительных заводах. Из этого факта, как и из многих других, надо сделать вывод, что надо свято блюсти государственную в военную тайну, не болтать о своих служебных и заводских делах там, где не следует, тем более иностранцам, потому, что из отрывочных разговоров составляется целое и таким образом дается материал в руки шпиона, диверсанта. Такого шпиона, как А., поймать не так легко, однако, ничего невозможного нет, и мы его поймали. Он рассказал, как он работал, и что он делал; он рассказал, что японской разведкой в 1934 г. ему было дано задание совершенно прекратить разведывательную работу и быть вне всяких подозрений. Шпион А. намечался японским военным командованием к использованию его как шпиона-диверсанта в Ленинграде на случай войны. А. показал, что один из руководящих работников разведки объяснил ему, что его (шпиона А.) 20-летнее пребывание в Советском Союзе, его советское гражданство с начала революции, и умелая маскировка за это время делают из него наиболее подходящего человека для выполнения серьезной миссии в военное время. Вот это один тип шпиона.
Можно привести еще следующий характерный факт. В 1936 г. органы НКВД арестовали другого японского шпиона. В свое время, лет 10 тому назад, он окончил в Японии школу разведки. Потом он некоторое время пробыл в Харбине, ведя разведывательную работу па Дальнем Востоке. Когда он это дело достаточно полно изучил, его послали в качестве делопроизводителя одного из иностранных консульств в Новосибирске. Он корчил из себя и хотел произвести на окружающих впечатление довольно легкомысленного человека, посещал курсы танцев, увлекался спортом, вращался среди молодежи, — одним словом, был веселящимся молодым человеком, который как будто не мог внушать подозрений в политическом отношении. Пару лет работал этот японец в Сибири. И вот в один прекрасный день он устроил конфликт со своим консульством. При этом он рассказал всем своим знакомым, что кочет со своей страной все покончить, ничего общего с ней не хочет иметь, ибо он убедился в правильности политики Советского Союза, и т. д. Он уходит из консульства, переезжает в Ленинград и поступает в театр, желая сделаться актером. Он проявил кое-какие способности, зарекомендовал себя «советским человеком», завязал обширный круг знакомств. Японская разведка ему сказала: «В течение 2–3 лет в Ленинграде абсолютно никакой разведывательной работой вам заниматься не надо. Вы ведите средний образ жизни, заводите знакомства». Он ездил с театром по гарнизонам, где мог заниматься шпионажем. Но он, по указанию своего генерального штаба, не занимался разведкой, потому что был предназначен для более серьезных целей: для диверсий и убийств, для проникновения в органы НКВД. По заданию генерального штаба он перешел в советское подданство. Но потом его арестовали, и все дело было раскрыто.