— Ощущение пустоты, — твёрдо сказал он. — Словно чего-то не хватает.
Гермиона втянула верхнюю губу и не глядя черкнула что-то в записной книжке.
— Магии, — предположила она.
— Кого-то, — пробормотал он.
Гермиона вздрогнула и прошептала:
— Кого?
— Не знаю, — сказал Снейп. — Кто такой Рон?
Она сейчас опять заплачет. Зато он её заткнул: хотя, конечно, злорадствовать по этому поводу не стоило бы.
Снейп взглянул на свои наручные часы.
— Нам пора. — Он махнул в сторону двери. Не глядя на него, Гермиона укладывала свои вещи обратно в сумку. Снейп выскользнул из кабинки, не собираясь ей помогать. И чего он вдруг опять на неё обозлился? — Через пять минут подойдет автобус.
Он потерял свой обратный билет, и Гермионе пришлось купить ему новый. Снейп сел, она опустилась на соседнее сиденье и не вымолвила больше ни слова. Автобус сворачивал с главной улицы, ехал мимо последних коттеджей на окраине, а Снейп смотрел, прижавшись лбом к оконному стеклу, как убегают прочь улицы Лощины Тьмы, как, дрожа, скрываются из вида витрины магазинов.
Показался последний коттедж: каменные развалины, точно дымящиеся на морозе. Снейп приложился лбом о окно, оставив на нем мокрый след, будто хотел прыгнуть сквозь стекло прямо на лужайку перед домом. Пульс участился, горло сдавила паника. Он бы сказал, он бы показал Гермионе, он бы крикнул водителю, чтобы тот остановил автобус: выпустите, пустите увидеть, убедиться, вернуть всё как было.
Но секунду спустя видение исчезло. В последний раз взметнулся от фар шквал света, и развалины пропали в сгущающихся сумерках. Там, в вечерней мгле, это был просто дом — тёплый жёлтый свет в окнах, огоньки рождественских гирлянд, мигающие на кровельных желобах — совершенно целый и невредимый.
========== Рон ==========
Снейп идеально разогрел её пюре в микроволновке. Гермиона подозревала, что он, наверное, привык к полуфабрикатам, но Снейп покачал головой: «Слишком дорого» и положил на своё одеяло булочку и кусок сыра. По возвращении в пансионат он вроде слегка повеселел. И под «повеселел» Гермиона подразумевала, что Снейп вызвался разогреть для неё ужин и не говорил с ней так, словно хочет свернуть ей шею.
Они сдвинули кровати вместе и выложили на них ужин как на пикнике. Гермиона сидела на своей стороне по-турецки, Снейп на своей, неловко согнувшись. Он не возражал, когда она придвинула свой матрас к его матрасу. Гермиона притворилась, что не заметила, как порозовели его бледные скулы.
— Ну, мисс Грейнджер, — сказал Снейп, проглотив ошмётки своего паршивого настроения вместе хлебом с маслом и целым литром воды, — по-моему, теперь ваша очередь.
— Вы о чем? — она отломила кусочек Снейпова хлеба и плюхнула ему на тарелку немного пюре в качестве компенсации.
— По вашим словам, вы были честны со мной, — пояснил Снейп, — однако, если не ошибаюсь, за последние два дня вы ничего мне не рассказывали.
— Потому что ничего не происходило. — У Гермионы запылали уши.
— Это вы так говорите…
— Вам это известно, — Гермиона постаралась не улыбнуться. — Вы просто пытаетесь узнать что-нибудь обо мне, но не знаете как. Полагаю, в светской беседе вы не сильны?
— Не приучен.
«Печально», — подумала Гермиона, надеясь, что жалость не отразилась на её лице. Она сунула кусочек хлеба в рот, проглотила и сказала:
— Что вы хотите знать?
Снейп задумчиво постучал вилкой по ободку своей тарелки.
— По каким предметам вы сдавали экзамены на аттестат?
— Химия, — немедленно откликнулась Гермиона, — биология, математика, история и английский.
— Пять предметов?
— Непомерные амбиции, — ответила Гермиона. — Если вам будет от этого легче, я завалила их все, кроме математики. По математике я получила тройку, то есть всё равно что завалила.
— Почему? — Снейп, казалось, был искреннее поражён.
Гермиона пожала плечами, собирая пальцем остатки пюре с тарелки. Всё ещё очень хотелось есть.
— Потому что тогда оно и случилось. Я никак не могла сосредоточиться. Экзамен по истории был просто катастрофой. Я напутала почти везде где можно и в половине ответов написала что-то бессвязное.
— Работа у вас сохранилась? — наморщив лоб, поинтересовался Снейп.
— Нет. Их вообще-то не возвращают. Впрочем, с моим-то везением, её наверняка пришпилили на стенку в кабинете экзаменатора или ещё где, чтоб всегда было над чем посмеяться. А что? — Гермиона обсосала свой палец. Погрызла ноготь. — Думаете, она бы нам пригодилась?
— Вы помните что-нибудь из того, что написали?
— Ни слова. Помню только, как смотрю на листы, а они все исписаны какой-то чепухой, и как меня отправляют к школьной медсестре — с меня пот лил градом, и экзаменаторы решили, что я могу упасть в обморок.
Гермиона отодвинула тарелку в сторону и пригасила икоту тыльной стороной ладони.
— Ваша очередь.
— Пожалуй, за последние несколько дней я достаточно выставлял себя идиотом, — ответил Снейп.
— Недостаточно, — не согласилась она. Ухватив себя за голую ступню обеими руками, Гермиона подалась вперёд. — Глупость за глупость. Расскажите мне о каком-нибудь своём дурацком поступке. Так будет справедливо.
Снейп не улыбнулся. Не засмеялся, не застонал, не возразил. Просто посмотрел на неё пристальным, стеклянным, почти влажным взглядом тёмных глаз.
Гермионе вдруг стало не по себе. Она вцепилась в пальцы на ногах. «Он же некрасивый, — напомнила она себе. — И ворчливая скотина».
— Ну, скажем, во сне вы ходите, — предложила она в попытке сгладить внезапную неловкость. — Или что-нибудь ещё такое необычное. Нам наверняка крайне важно фиксировать подобное.
Поёрзав, Снейп откинулся на изголовье кровати, явно не расположенный к беседе, и наконец сказал:
— Однажды я спрыгнул с крыши.
Гермиона едва не свалилась с кровати. Поспешно, с пылающим лицом, она выпалила:
— Я не имела в виду самоу—
— Нет же. — Снейп до побелевших костяшек сжимал край подушки. — Это вышло случайно.
— С крыши вашего дома? — выдохнула Гермиона.
— Да. Мне совершенно нечего было делать на крыше. Я просто подумал, что умею…
— Летать, — договорила за него Гермиона.
Он кивнул. Их глаза вновь встретились, и её вдруг слегка замутило.
— У вас случаем не было с собой метлы? — спросила она, опуская взгляд на покрывало.
По крайней мере, он не фыркнул, но ответ его был вполне чётким:
— Нет.
— Гм. — Дневник лежал в рюкзаке на другой стороне комнаты. Гермионе лень было вставать за ним. — Что ещё?
— Ну уж нет, — отозвался Снейп. — Ваш черёд.
— Вы ведь читали мой дневник, — возразила она.
— Только первые несколько страниц, — сказал он (слишком поспешно. Неужето опять покраснел?) и повторил: — Ваш черёд.
Нахмурившись, Гермиона провела большим пальцем по шраму на левой руке.
— Я купила родителям билеты в Австралию в подарок на годовщину свадьбы.
Снейп усмехнулся.
— Ну и чего тут стыдиться.
— Билеты в один конец, — пояснила она, и он наконец расхохотался. Не злобно, а как-то весело, будто на самом деле смеялся не над ней, хотя ей в это не верилось.
— И как они отреагировали?
— Они были в восторге от подарка. — Гермиона тоже позволила себе самоуничижительную улыбку. — А потом, за две недели до отъезда обнаружили, что обратная поездка в билеты не входит. Мало им радости было заплатить за обратную дорогу в два раза больше того, что я уже потратила. Но мне в итоге удалось уговорить их поехать. — Чувствуя, как начинают потеть руки, она подумала о наводнивших её электронную почту фотографиях из Австралии: родители, загорелые, улыбающиеся, позируют перед Харбор-Бридж в Сиднее; коала льнет к груди перепуганного отца; радостная мама у огромного термитника в Квинсленде. Избавившись наконец от дочери, оба они выглядели счастливее, чем когда-либо в последние годы.
Наверное, её улыбка дрогнула: подняв голову, Гермиона обнаружила, что Снейп озабоченно наблюдает за ней. Или завистливо? По нему не поймёшь.