Комментарий к Путь к безумью
[1] Внимательный читатель может воскликнуть: как же так! ведь это разные, хоть и весьма похожие животные из рода ласок и хорей семейства куньих: Mustela erminea (горностай) и Mustela nivalis (ласка). Однако, английское слово «stoat» может означать и ласку тоже - по крайней мере, в Великобритании.
[2] Мы ведь помним, что фамилия Уизли происходит от слова «weasel», что значит «ласка».
========== Мэнор ==========
Гермиону словно раскололо напополам, и лишь одна половинка её сидела сейчас рядом с ним в поезде, везущим их в Уилтшир. Северус Снейп прекрасно осознавал, что другая половинка — её жалость и прочие чувства к Дину, все её мысли о нем — так и осталась в пансионате миссис Джонс. Даже внешне это была другая девушка. Гермиона явно чувствовала себя неуютно из-за напечатанной в «Дейли Стар» фотографии (наверное, особенно злило её то, что на фотографии она широко улыбалась, наглядно демонстрируя крупные передние зубы), под которой родители слезно умоляли беглянку вернуться домой. Перед выходом Гермиона натянула на голову вязаную шапку Снейпа, упрятала под неё косу и нацепила очки — Снейп и не знал, что у неё вообще имелись очки. Они покидали лес Дина, стремясь на восток. Никто наверняка не распознает Гермиону теперь, когда она замаскировала самые отличительные и привлекательные свои черты. Пусть одно лицо в газете и не давало полной картины, но буйная шевелюра выдала бы её мгновенно. Выражение ясных глаз же сделалось неразличимым благодаря тяжелой оправе.
От того, что от Гермионы осталось, можно было добиться слова, внимания, даже некоторого движения. Но никому не узнать Гермиону в том, что от неё осталось, если она так и будет сидеть, зарывшись носом в книгу Батильды Бэгшот.
Снейп периодически спрашивал, не попалось ли ей что-нибудь стоящее внимания, но Гермиона только качала головой. Контролеру дважды пришлось попросить её показать билет. Она как будто не заметила, что всё тот же ненавистный портрет её появился на первой полосе «Дейли Мэйл» и «Телеграф», которые широко разворачивал перед их лицами то один, то другой пассажир, садившийся напротив. Снейп не стал обращать на это Гермионино внимание, а только смотрел пристально сквозь закопчённое окно, радуясь хотя бы тому, что рядом с её именем в газетах пока не появилось его.
Потому что к этому разговору он готов не был.
— Надо было позвонить заранее, — сказала Гермиона, тыча пальцем в один из двух пансионатов, отмеченных на карте, когда они сошли с поезда. — Может не оказаться свободных комнат.
— Честно говоря, в данный момент мне совершенно плевать. — Снейпу казалось, что асфальт под ним вот-вот выгнется дугой. И почему он не поспал в поезде? Тогда Гермиона сдвинула очки к переносице, пригладила выбившуюся прядь, и он вспомнил почему. — Сейчас мне даже закоулок какой-нибудь кажется вполне удобным.
Она сморщила нос.
— Нужно что-нибудь найти.
Но ничего не находилось. Из-за рождественских праздников оба пансионата были полностью заняты — в первом их отправили во второй, а во втором — в первый. Только после того, как осоловелая Гермиона отчаянно взмолилась: «Ну хоть что-нибудь, хоть хлев», хозяйка спохватилась: «А, совсем забыла. На большой круговой развязке как раз недавно открылась придорожная гостиница».
Наконец, благословение небесам, проковыляв через весь город — Снейп наотрез отказался тратиться на такси — они сняли номер. В номере имелась всего одна двуспальная кровать («Она делится на две односпальных», — сказал администратор за стойкой регистрации, но помощи не предложил). Впрочем, и Снейпу, и Гермионе было уже совершенно не до приличий. Они рухнули каждый на свою сторону и немедленно провалились в сон.
Яркие лучи солнца вырвались из-за упрямой тучки за окном, и внезапная вспышка света заставила Гермиону глубже зарыться в подушку, от чего дужка очков едва не влезла ей в ухо.
— М-м-м. — Растерявшись спросонок, она всё никак не могла сообразить, где находится — пока с другой стороны кровати не донесся глубокий вздох Снейпа. Тот прижался к самому краю матраса, спиной к ней, и его тощая фигура высилась на простынях и одеялах зазубренным тряпично-костяным хребтом.
Смахнув очки, Гермиона сощурилась на часы у кровати: 12:04.
— Северус? — пробормотала Гермиона и, отчего-то смущаясь, нагнулась, чтобы подтянуть носки и обуться. — Нужно идти. Особняк закрывается в 3:30.
Снейп заворчал, слегка поёрзал и стих.
— Снейп?
Снаружи солнце снова спряталось за тучей, и небо потемнело ещё сильнее, чем раньше. Только полдень, а уже, кажется, смеркается. Из окна открывалась отличная панорама развязки и окружающей её местности: на магистраль наползал туман, и фары проходящих машин едва пронзали мглу.
— Холодно, — пробурчал Снейп, обхватив бока руками. Он свернулся клубком так плотно, что колени свесились с матраса, едва не перетянув его с кровати на пол.
— Это потому, что вы лежите на одеяле, а не под ним, — объяснила Гермиона. — Давайте пойдём, а? Пожалуйста!
— Ладно, — вздохнул Снейп и добавил, всерьёз ли, в шутку ли, — но платите вы.
— На меньшее я и не рассчитывала, — заверила она Снейпа и снова заткнула косу под одолженную у него шапку.
***
— У моих родителей есть знакомые, у которых такие дома, — сказала Гермиона Снейпу, разворачивая проспект и водя пальцем по плану дома. — Коллеги, университетские однокашники. Не такие громадные особняки, конечно, но… божечки мой, а холодно, да?
С момента как Гермиона купила входные билеты, Снейп едва слово вымолвил, только протестующе заворчал, когда она пришлепнула стикер Национального фонда к его нагрудному карману. От проспекта он отказался и, похоже, намеревался проходить всю экскурсию по саду и внутренним помещениям Неверного Дома с мрачным лицом, не вынимая руки из карманов.
Гермиона пыталась бодриться, но быстро скатилась в уныние. Она не выспалась и с трудом могла сосредоточиться. Никак делу не помогало и то, что всего несколько часов назад она усадила своего бывшего друга на заднее сиденье машины его сестры и захлопнула за ним дверцу. А Снейп, который в то утро излучал относительный оптимизм, становился тем немногословнее, настороженнее и тревожнее (сейчас он как раз бездумно раздирал в мелкие клочья автобусный билет — опять придётся покупать новый), чем ближе они подходили к отмеченному на их карте особняку.
Они отошли от киоска и обогнули высокую изгородь, и когда дом предстал их глазам во всем великолепии, Снейп встал на месте как вкопанный. Гермиона прошла несколько шагов вперёд, прежде чем заметила, что он остался позади.
— Северус?
Снейп не двигался, по-прежнему держа руки в карманах и не сводя тёмных глаз с фасада.
Гермиона подошла. Он даже мельком не перевел взгляд на её лицо и вообще никак не показал, что заметил её присутствие рядом. Зато она подскочила от неожиданности, когда в нескольких футах от них на землю неуклюже плюхнулся белый павлин и исчез под изгородью.
— В чём дело? — спросила Гермиона. — Вы тут уже бывали?
Снейп всё смотрел и смотрел пристально, затем моргнул и нахмурился. Наконец он встретился с Гермионой взглядом.
— Не знаю.
— Забудешь такую махину… — отозвалась она, искоса оглядываясь через плечо. Она знала, что особняки в этих краях были пучок за пятачок (ах, если б то был не просто фразеологизм), и всё-таки Неверный Дом определённо был необычным. Не то чтобы он вызывал у Гермионы какое-то особое чувство. Она оставалась довольно равнодушной — насколько равнодушно в принципе можно взирать на такое колоссальное поместье. Но эта странная архитектура, многочисленные окна ромбовидной формы, узкие, остроконечные, как клыки, фронтоны… Солнце пропало, похоже, окончательно, утопив всё вокруг в плотном сером сумраке, и Гермиона отчаянно пыталась не стучать зубами.
— А вы? — спросил Снейп, снова уставившись на особняк.
— Не думаю. — Гермиона отступила на шаг. — Пойдёмте. Экскурсия начинается через десять минут. — Она потянула его за рукав. — Пожалуйста, — добавила она, будто у него вообще был выбор.