Она допила чай, несмотря на собственные возражения, и их бесцеремонно выставили из парадных ворот. Гид предложил подбросить их до подъездной дороги — вероятно, просто чтобы убедиться наверняка, что они ушли. Выбравшись из машины, Гермиона слабо помахала ему рукой, а Снейп только нехотя поблагодарил и прилепил сморщенный стикер Национального фонда с обратной стороны подголовника пассажирского сиденья.
По дороге к автобусной остановке Снейп поддерживал Гермиону, которая брела, обхватив его рукой за плечи. Поначалу она отказывалась от помощи, что лишь удлинило им путь. Снейп отчаянно надеялся, что скоро подойдёт следующий автобус, что скоро они вернутся в свой стерильный гостиничный номер, где он укутает Гермиону во все одеяла, какие найдутся, и развернёт перед ней самый настоящий шоколадный пир. Он почему-то точно знал, что это поможет. Он уже скормил Гермионе остатки шоколадной плитки, но действие плитки оказалось умеренным: кисти трястись перестали ещё в кафе, но рука её, обвивавшая его шею, каждые несколько секунд вскидывалась, едва не душа его, а пальцы дёргались так, будто нервы у девушки горели. Сам Северус ступал медленно, как по грязи. Все внутренности у него словно бултыхались при каждом шаге противной жижей, и даже несмотря на тепло тела висевшей на нем Гермионы, ему казалось, что он промёрз насквозь, что стужа крадётся за ними по пятам, а со всех четырёх сторон вокруг них под навесом безлюдной автобусной остановки хищно таится чёрный мрак.
Через две минуты пришёл автобус, но и в автобусе было темно и пусто. Сумрачный водитель молча взял у Гермионы деньги за обратный билет для Северуса и вернул сдачу.
Дорога обратно в город занимала всего несколько минут, но им казалось, что они долгие часы петляли по извилистым сельским дорогам, без конца останавливались, трогались и снова останавливались, проезжая через центр города. Ни Снейп, ни Гермиона не поблагодарили водителя, сходя с автобуса, и не проронили ни слова друг другу, поднимаясь на лифте в свой номер на втором этаже.
Кровать на стороне Гермионы так и осталась незаправленной, но он всё равно откинул для неё покрывало и натянул поверх её плеч — этот жест почему-то показался ему привычным, будто забота о другом человеческом существе была для него делом что ни на есть естественным. Снейп ринулся на поиски термостата — в номере тоже было ужасно холодно. Вдруг из кровати послышался тихий голос Гермионы:
— Северус?
Он остановился, обернулся, почему-то с ощущением, что его поймали на лжи.
— Я поставлю чайник.
— Не надо, — попросила она. — Пожалуйста, присядьте рядом.
— Вам нужен врач? — опять спросил Снейп, мысленно коря себя за то, что не воспользовался предложением гида, когда с ней случился приступ. А вдруг произошедшее не имело отношения к… этому? Вдруг ей нужна помощь? А что если…
— Нет, — настойчиво повторила Гермиона. Она очевидно хотела произнести это твёрдо и убедительно, но вышло тихо и слабо. Она лежала на спине, спеленатая простынями как мумия. Слегка поёрзав, чтобы высвободить простыни из-под матраса, она попыталась приподняться на кровати.
— Не надо… — начала Гермиона. Снейп уже подскочил к ней и пытался уложить её обратно. — Прекратите. У вас руки ледяные. Залезайте под покрывало.
Снейп застыл, опустив руки. Слабое тепло, украденное у её плеч, быстро улетучивалось с его ладоней.
— Зачем? — спросил он.
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь был рядом, — ответила она.
Быстро всё обдумав, Снейп уступил. Ботинки один за другим шлепнулись на пол. Носки он не снял — это казалось ему слишком неподобающим. Он лёг на достаточном расстоянии от Гермионы, невольно чувствуя, несмотря на её просьбу, что всё это крайне неправильно, во многих отношениях. «Что она сказала бы, если бы знала? — подумал он в миллионный раз. — Да ничего она не сказала бы, просто сбежала бы». Он позволил себе слегка извернуться, чтобы оказаться лицом к Гермионе, предусмотрительно оставив по меньшей мере полдюйма между своей коленкой и её бедром.
— Где вы были? — спросил он наконец.
— В подвале. — Она задрожала, и он изо всех сил постарался не отпрянуть.
— Не знал, что там есть подвал.
— Только для персонала, — призналась Гермиона. — Я прошмыгнула без спросу.
— Как изобретательно, — сухо заметил Снейп, и она как будто слабо улыбнулась, хотя её по-прежнему то и дело потряхивало, и кровать тряслась. — Знакомое оказалось место?
— Вроде бы да. Как будто, знаете, мне кто-то о нём что-то рассказывал. Но я ничего там не узнала. Просто складское помещение. Полно коробок со старыми брошюрами и костюмами.
— Совсем ничего необычного.
Гермиона снова задрожала, сдвигаясь ближе к нему.
— Нет, вот только потом…
— Потом вы не нашли меня, — договорил за неё Снейп.
— В столовой.
— В гостиной.
— Неважно. Там стол… мне почудилось… — она ещё раз вздрогнула, а затем начала трястись, всё сильнее и сильнее. Снейп отбросил всё свои ощущения неправильности происходящего и обнял её одной рукой, не зная, успокаивает ли это её дрожь, не до конца уверенный, что он не дрожит и сам.
— Что почудилось? — прошептал он.
Помолчав, Гермиона сдавленно произнесла:
— Боль. Мучительная.
— Что вы увидели?
— Ничего. Я не открывала глаза.
— Так вы бывали там раньше?
— Наверное. Я не помню. Не думаю, что я вообще когда-либо бывала в этих краях. Я… — Гермиона осеклась. — Я не знаю, что ещё сказать. Это всё, что я знаю, —выдохнула она. — Не хочу больше об этом.
— Но…
— Я хочу, чтобы мне полегчало. У меня такое чувство… — она выругалась — на неё это было непохоже, — такое чувство, что я никогда уже не согреюсь.
Она трижды вдохнула и выдохнула. Снейп чувствовал своим узким телом, как поднимается и опадает её грудь, как расширяются её ребра. Чувствовал её дыхание — единственное, что было в их номере тёплым — оно повисало дымкой в воздухе, овевало его шею. Его подбородок.
Его губы.
Он не ожидал почувствовать её губы на своих. И не планировал этого тоже. Ещё совсем недавно Снейп ни за что не поверил бы, что он и час проведет вместе с этой женщиной, не то что разделит с ней номер, тем более кровать. Но вот она лежит рядом с ним, трясясь всё отчаяннее, их ноги неловко раскинуты, чтобы телам сподручнее было вжиматься друг в друга, чтобы руки Снейпа могли обхватить её плечи, проскользнуть под свитер выше, к чувствительной коже на внутренней стороне локтей, встретиться на спине. Да, он был неумел — ему не часто доводилось это делать раньше, и…
Снейп быстро выпустил её и отпрянул на свою сторону кровати.
— Боже мой, Гермиона, — пробормотал он, — простите, я…
— Мне кажется, я давно хотела это сделать, — перебила его Гермиона, розовея. — Простите, — добавила она и скривилась, совершенно неправильно истолковывая ужас на его лице (впрочем, он был не уверен, возможно ли было правильное истолкование). — Простите, пожалуйста.
— Нет, я… — Снейп замолчал, теребя рукава своей рубашки. — Вам лучше?
Она подышала ещё, и в её выдохах не было дрожи.
— Вроде да.
— По-моему, нам нужен горячий шоколад. — Снейп чуть ли не выпрыгнул из кровати. Он расправил покрывало, сунул бумажник в карман. — Я схожу в магазин на углу, куплю кое-какие предметы первой необходимости. Вы… — он включил телевизор и бросил ей пульт, — пока наслаждайтесь бездумными увеселениями. А когда я вернусь, мы выпьем шоколаду и притворимся, что ничего не произошло.
— Но…
— Я скоро вернусь, — пробурчал Снейп.
И едва ли не бегом бросился из двери.
Только во время бодрой прогулки до магазина Снейп осознал, что лучше стало не только Гермионе. Он согревался от ходьбы, лицо его по-прежнему горело, а губы необъяснимо пощипывало. Внутренние органы вернулись на свои привычные места, ни тяжести, ни тошноты больше не ощущалось. Отвратительное настроение, гнавшее его прочь от мэнора, как будто испарилось, и сопутствующие этой хандре унылые думы спрятались в более укромные уголки сознания. Он этого не хотел, но это случилось. Это помогло.