— Я знаю это место, — сказала Гермиона. Она повернулась, поскользнулась на чем-то мокром, схватилась за пустой ящик, занозив пальцы. Сделала глубокий вдох. Глаза вдруг стало жечь, но шипение исчезло, сменившись не другим звуком, но ощущением. Тревогой. Ожиданием чего-то ужасного.
Её взгляд упал на Северуса. Его лицо должно было быть скучающим, измученным, запачканным грязью. Он должен был требовать, чтобы они немедленно уходили, прежде чем прогнивший пол провалится под их ногами.
Но Снейп был бледен, бледнее обычного. Чёрные глаза его были широко раскрыты, и в них застыл ужас.
Не она сказала это. Не её голос сложил два слова, которые она знала, которые слышала раньше. Два слова, произнесённые на одном, глубоком, прерывистом дыхании:
— Визжащая Хижина.
========== До ==========
2 мая 1998 года
Школа чародейства и волшебства Хогвартс (и окрестности)
До
В утро победы Гермиона Грейнджер безжалостно теребила камень. Он не должен был быть у неё. Он ни у кого не должен был быть — Гарри утверждал, что потерял его в лесу, втоптал в землю. Гарри верил портрету Дамблдора, утверждавшему, что в лесу камень никто не найдёт. Гермиона знала, что это не так.
Они втроём взбирались по лестнице в Дамблдоров — Снейпов — ничей кабинет, и Гарри по пути рассказывал друзьям о том, что видел в Думосбросе. И когда он закончил, первое, что пришло Гермионе на ум: а ведь камень так и лежит там, ждёт, чтобы его нашли. Совсем как лежал человек, в чьи воспоминания они только что так бесцеремонно вторглись, человек, умерший у неё на глазах на полу Визжащей Хижины.
Гарри улыбался и говорил, говорил что-то, но Гермиона уже не слушала. У неё всё ещё кружилась голова, воспоминания о прошедшей ночи яркими картинками горели перед глазами. Рон молча смотрел на Гарри — его эмоциональной глубины (как у чайной ложки) явно оказывалось недостаточно, чтобы объять пережитое. Ночь переполняла, захлестывала его.
— Так нельзя, — неожиданно для себя самой сказала Гермиона высоким дрожащим голосом. Портреты пустовали — все бывшие директора и директрисы спустились вниз, к остальным, бурно рукоплеща, будто Гарри только что продемонстрировал особо эффектный фокус. Брат Рона лежал мёртвый в Большом зале, по которому ходили, жуя и не обращая внимания на недвижные тела, люди — а ладонь Рона лежала на её плече, словно не он сам, а Гермиона нуждалась в утешении.
Она стряхнула его руку и напустилась на Гарри.
— Ты хочешь пойти спать? — Слишком резко получилось — несправедливо было так с ним говорить после всего, что произошло. Но Гермиону это едва заботило.
— Камень по-прежнему где-то там, Гарри… небезопасно оставлять его лежать где-то в лесу, что бы ни говорил Дамблдор. И Снейп! Он так и остался в Визжащей Хижине… — её глаза наполнились слезами, и голос грозил сорваться. — Никто кроме нас не знает, что он там. Нужно пойти и забрать его. Нам нужно вернуть его.
Всю ночь она гнала от себя истерику. Была тоска. Было отчаяние. Был смех, когда пришло утро — и она ничего не чувствовала. Её резало и резало изнутри насквозь, пока она не опустила взгляд, обнаружив с удивлением, что не истекает кровью.
Гермиона Грейнджер не была в порядке.
Что она сказала Гарри в Визжащей Хижине, после того, как пронзительный и вкрадчивый голос Волдеморта заполнил все уголки комнаты, пробрав каждого из них до костей? «Всё будет хорошо».
Это была ложь.
Ничто и никогда не будет хорошо.
Никогда больше.
Гермиона видела, как рухнул Волдеморт. Она помогала перенести его в комнату рядом с Большим Залом. В смерти, с полуприкрытыми как у спящей кошки красными глазами, он выглядел почему-то более устрашающим, чем при жизни. Гермиона обошла его по широкой дуге, и облегчение затопило её, когда она дошла до двери, а бледная рука так и не ухватила её за лодыжку. Флитвик и МакГоннагал тем временем обсуждали, безопасно ли будет сжечь труп.
Большой Зал и пришкольный участок были завалены телами. Только Снейпа среди этих тел не было. Быть может, его тоже перенесли в вестибюль, вместе с Беллатрикс Лестрейндж, Яксли, Сивым. И тем, другим… она даже не знала его имени. Кем он был, что он сделал, был ли тут по собственной воле или под Империо, а может быть, угрожали его семье и жизни? Перед Гермионой разлетелась на части рука доспехов, мимо пролетела кованая перчатка, едва не ударив её в лицо. Она направила на него палочку, видя только огромные глаза и оттопыренные уши, шепнула «Ступефай!», и Пожирателя Смерти отшвырнуло назад. Три запинающихся шага, четыре — и он вылетел прямо на траекторию зелёного луча, брошенного Беллатрикс Лестрейндж.
Беллатрикс завопила, бешено вращая глазами с досады, но помчалась дальше, не заметив Гермиону, которая затаила дыхание, ожидая, чтобы та прошла, и не сводя глаз с недвижно распростёртой на земле фигуры в чёрном плаще. Мёртвой фигуры.
Невилл потянул её назад — она и не заметила, как он оказался рядом — яростно шепча ей на ухо: «Пойдём!»
Казалось, всё это произошло несколько лет, а не часов назад. Так много изменилось, и в то же время так мало. Гарри согласился, что камень не будет в безопасности в лесу, но стоял с Роном у подножия лестницы в вестибюле в ожидании дальнейших указаний. Оба страшно устали.
— Сначала камень, — сказала Гермиона. В её голосе прорезались жёсткие, грубоватые нотки, будто он принадлежал кому-то другому. — Потом Снейп.
Глазам было больно от коварного дневного света. Какой-то краткий миг она только и думать могла о том, как сладко сейчас было бы уснуть, соскользнуть в ничто, обо всем забыть. Склянку Сна-без-сновидений, а потом ещё одну, и ещё одну…
Лес будто сам шагал к ним навстречу — Гермиона едва чувствовала, как двигаются её ноги. Солнце скрылось за деревьями. Гарри безропотно вёл друзей за собой.
— Кажется, здесь. — Он пристально смотрел из-под полуприкрытых век на подстилку леса, попинывая ногой камни и листья. — Где-то здесь.
— А если призвать? — предложил Рон.
Гарри взмахнул палочкой с пером феникса и прошептал:
— Акцио камень.
В руку ему влетел плоский серый камешек.
— Воскрешающий камень, — по-суфлёрски подсказал Рон.
Гарри попробовал ещё. Безрезультатно.
— Тебе идти было необязательно, — сказал Гарри Рону, явно усталый и раздосадованный. Гермиона оцепенело наблюдала, стоя поодаль.
— Да всё нормально, — ответил Рон, коротко и ясно давая понять, что один возвращаться назад не хочет.
— Попробуй Старшей Палочкой, Гарри, — сказала Гермиона.
Гарри сунул свою палочку за пояс («Задницу себе отколдуешь», — так и слышала Гермиона голос Хмури — мёртвого Хмури) и поднял Старшую Палочку.
— Акцио Воскрешающий камень.
В мгновение ока откуда-то с запада, посверкивая в редких солнечных лучах, подскочил и повис перед ними в воздухе, просясь в руку, маленький чёрный камешек.
Гарри даже не потянулся к нему. Камень взяла и крепко сжала в ладони Гермиона.
— Вот потому-то, — сказала она, — нельзя оставлять такие штуки валяться в лесу.
Они пробирались через деревья к Визжащей Хижине. Всё, кроме тёплого воздуха, напоминало о долгих месяцах, проведённых ими вместе в похожем лесу. Гермиона никогда не видела эти деревья при свете дня, и после прошлой ночи они должны были казаться менее грозными, более… просто деревьями. Но мысли её витали где-то далеко, и полог леса был всё так же плотен. Они шли молча, и Гермиона чувствовала, как вокруг, скользя по кустам, движутся тени.
Она сжимала камень так крепко, что пальцы начинали неметь.
У неё вдруг возникло странное настойчивое желание. Сделать с камнем что-то, оправить его во что-то, как он некогда был оправлен в кольцо, но Гермиона предпочла бы, пожалуй, подвеску, кулон, чтобы носить близко к сердцу — как она носила свой Хроноворот. Камень не был Хроноворотом, но ощущался таким странным в её руке: гладкий на ощупь, несмотря на трещину посередине, и тёплый, гудящий, почти живой. Такой же подъём она чувствовала, садясь напротив Дамблдора в его кабинете в первый учебный день на третьем курсе. МакГонагалл тогда оставила её наедине с директором и стопкой документов, а сама побежала за Пивзом, громившим женский туалет.