Снейп запустил для неё свой ноутбук, и Гермиона сидела, прижимая ладони к клавиатуре, задумчиво жуя нижнюю губу. Вдруг она вздрогнула и выдохнула:
— У вас есть Интернет?
— Да…
Курсор взлетел к иконке на экране, двойной клик. Пальцы нетерпеливо метались по клавишам, пока она ждала загрузки.
— Простите, — сказал Снейп. — Надо бы новый приобрести.
Гермиона оставила это без внимания.
— Я помню, — сказала она и, ничего не объясняя, ввела в строку поиска название паба на Чаринг-Кросс-Роуд. — У этого паба и площади Гриммо должно быть что-то общее, — произнесла она, когда сайт начал со скрипом оживать. — Я посмотрела в Интернете перед тем, как вышла из дома. Площадь Гриммо — помните, то место, где мы стояли? Между номерами одиннадцать и тринадцать. Я думала, там нумерация идёт через один и чётные номера на другой стороне улицы, но нет. Нет никакого номера двенадцать.
— Возможно, стены между домами просто снесли, — ответил Снейп, еле поспевая за неуправляемым полётом её мыслей.
— Одиннадцатый и тринадцатый одинакового размера, а на остальных повсюду А и Б… там дома делят на квартиры, а не объединяют их.
— Точно, — согласился Снейп. — Но это может быть просто ошибка в нумерации.
— Да, но я подумала… — продолжила Гермиона, нетерпеливо ожидая проявления страницы паба. Она раздражённо переходила по ссылкам, пока не добралась до страницы «Контакты», и тогда, торжествующе улыбаясь, ткнула указательным пальцем в экран. Снейп склонился ближе под неловким углом, стараясь не касаться её, и она сдвинула палец вниз, чтобы он мог прочесть: «Скрещенные ключи, Лондон».
— Номера нет, — сказала Гермиона. — Нет даже названия улицы. Только почтовый индекс.
— Но он на Чаринг-Кросс. — Снейпу казалось, будто он находится в состоянии свободного падения. Он терпел неожиданное поражение в том, что каким-то образом превратилось в битву умов.
— Он немного отстоит от дороги, возможно, паб построили раньше, чем дорогу, — протянула Гермиона. Она вернулась к результатам поиска, пробежалась по спискам телефонов, но нашла тот же адрес. — Но хоть какой-то указатель ведь там быть должен, — продолжила она. — Хотя бы «Переулок такого-то» или «Такой-то проезд». — Выпрямившись, она потёрла пальцем переносицу. — Мы с вами, не сговариваясь заранее, повстречались именно в этих двух местах — неужели вы не согласитесь, что это что-то да значит?
— Итак… одного из этих мест не существует, а у второго нет нормального адреса, — отозвался Снейп. — И это что-то значит.
Гермиона проворчала, раздосадованная его нерешительностью:
— Это действительно что-то значит, профессор.
Пауза.
— Как вы меня назвали?
— Что, простите?
— По-моему, вы только что назвали меня профессором.
— Правда? — Гермиона невозмутимо перешла по ссылке на другую страницу. — Ну, вы же говорили, что работаете в академической сфере…
— Я не профессор, — возразил он, хотя от самой этой мысли внутри потеплело.
— Ну, извините. И как мне вас тогда называть?
— Северус. Просто Северус.
— Как это по-древнеримски, — рассеянно заметила Гермиона. Она потрясла мышкой; нога её под столом подёргивалась. Сколько в ней энергии, сколько энтузиазма — и как только Снейпу за ней угнаться?
— Ладно, Северус, — сказала она, упражняясь в произнесении его имени. — Вы захватили дорожный атлас? У меня идея.
И снова эта её улыбка, и Снейп, к огромному своему удивлению и вопреки всем своим сомнениям, понял, что ему крайне не терпится услышать, что же такое задумала Гермиона Грейнджер.
========== Лучшие планы ==========
Именно Гермиона распределила между ними карты, но именно Снейп предложил работать в разных комнатах. Гермиона сомневалась, ответив на его «Лучше будет, если мы не будем влиять друг на друга» несколько ворчливым «Ну, наверное».
Какое-то ребячество, это её нежелание уходить. Будто если она выйдет, он исчезнет вместе с комнатой.
Гермиона подхватила свой атлас (ещё один экземпляр «Великобритании от А до Я», на шесть лет старше того, что лежал раскрытый на коленях у Снейпа) и направилась к двери, а он только улыбнулся ей, слабо, тускло, и сказал, словно читая её мысли: «Я никуда не ухожу, я буду здесь, когда вы вернётесь».
В гостиной опять было жутко холодно. И солнце висело слишком низко, а дома напротив были слишком высоки, так что света внутрь проникало не много. Она опять включила лампу для чтения, зарылась в гнездо из одеял на диване, прижавшись спиной к подлокотнику, кусая нижнюю губу, и перевернула первую страницу.
Её былая уверенность испарялась тем быстрее, чем усерднее она старалась сосредоточиться на номерах страниц. «Должно ведь получиться, правда?» — думала она, но как-то неуверенно. Гермиона не была в состоянии фуги в тот первый раз, когда пришла на площадь Гриммо, не была в трансе. Не зная, почему она оказалась на той конкретной ветке метро в тот конкретный момент и ехала в том конкретном направлении, она, однако, знала, куда едет. И позже, надежно запершись в своей спальне и взглянув на карту, она сумела точно найти место, в котором была. Она спросила Снейпа, и Снейп рассказал то же самое: он не собирался туда, но знал, куда едет. Его поездки в Лондон были совершенно импровизированными, но дорога занимала слишком много времени, поэтому он никак не мог совершать такие вояжи незаметно для себя самого. И когда Гермиона развернула перед ним карту Лондона и попросила указать, где он был, его палец ткнулся в Чаринг-Кросс-Роуд, как она и хотела.
Но теперь Гермиона сидела в одиночестве в гостиной, и чем больше страниц она перелистывала, тем меньше надежды в ней оставалось. «Как всё это глупо, — злилась она на себя. — Я спятила, я псих». Сердце вдруг запнулось, и она виновато покраснела — мама не любила это слово. Предположительно хрупкое психическое состояние Гермионы внесло существенный вклад в Семейный Список Недопустимых Слов Грейнджеров.
— Совсем рехнулась, — прошептала Гермиона, ощущая странное удовлетворение от такого самоуничижения.
Снейп был первым за долгое время человеком, без обиняков назвавшим её сумасшедшей. Но он не посмотрел на неё как на сумасшедшую, когда она развернула два дорожных атласа и сказала: «Предлагаю эксперимент». Наоборот, его лицо было так напряжено, его тёмные глаза так сосредоточены, что он казался… возбуждённым.
Как взведённая пружина.
И вместе с тем он был уважителен и почтителен. Словно понимал её.
А её давно никто не понимал. Гермиона так давно не ощущала такого чувства товарищества — хотя Снейп сейчас даже не находился с ней в одной комнате. Это было неважно. В приливе чувств Гермиона перепрыгнула на следующую страницу и обозначила голубым маркером кружок. Провела большим пальцем по направлению к востоку. По комнате прошел сквозняк, чахлые изгороди за окном покачнулись под шквалом внезапного ветра, и напор студёного воздуха повёл её пальцы через Корнуолл, Девон, Сомерсет. Даже внутри, среди землистых запахов старого дома, Гермиона могла бы поклясться, что уловила в ветре запах снега.
Ещё кружок.
Древесный дым, мускус.
И ещё один в дюйме к югу от второго.
К тому времени, как Гермиона закончила, стемнело, и в животе у неё урчало. Она взглянула на свой телефон. Три часа пополудни. Четыре пропущенных звонка, все четыре — от родителей. Она набрала короткое сообщение («Все нормально. Мне просто нужно время»), отодвинула одеяла, потянулась и поднесла дорожный атлас к свету. Страницы были усеяны маленькими голубыми кружками. Гермиона провела пальцем по бумаге, будто соединяя точки кончиком ногтя. Она помнила, как рисовала их — стремительный поворот запястья, кислый запах маркера, скрипящего по бумаге — но спроси её Снейп, почему она отметила именно эти места, она бы не нашлась, что ответить.