Эриксон рассказывал один и тот же случай для разных людей по-разному. Суть случая оставалась неизменной, но то, на чем он делал акцент, зависело от аналогии, предназначенной конкретному слушателю. Этот сложный процесс метафорического влияния проходил в ходе обычной беседы или во время рядовой консультации. Казалось, что ему скучно делать что-то одно и требуется общение более глубокое и сложное.
Все, что Эриксон делал и говорил, имело множественные цели, и обучал он через сложные аналогии. Поэтому трудно четко сказать, что его взгляды описывает та или иная идея или тот или иной метод. Его теория была предложена нам в виде метафор, каждая из которых приложима ко множеству явлений, передана через разнообразные аналогии, раскрыта разным людям с разных сторон и меняется в зависимости от социального контекста.
Основная сложность в формулировании элементов новизны в эриксоновских теориях состоит в проблеме языка. Он говорил о новых предпосылках относительно человека и путях его изменения на языке, созданном для выражения прошлых взглядов. (Здесь вспоминается Гарри Стак Салливан, который пытался описать межличностные отношения на языке, созданном для описания личности.) Я думаю, Эриксон открыл миру глаза на нечто совершенно новое — на сложность межличностного влияния (по крайней мере, таковы были идеи, о которых он мне рассказывал). Однако в его распоряжении был лишь язык, созданный для выражения совершенно иного представления о людях. Язык терапии индивида просто не подходит для описания эриксоновской терапии.
Думаю, что язык гипноза и гипнотерапии слишком примитивен и ограничен, чтобы охватить всю сложность эриксоновского метода наведения транса и использования в терапии гипнотического воздействия. Как можно на языке “сна” говорить о гипнотическом внушении, когда человек погружается в гипноз, продолжая ходить по комнате? Или как моо на языке “бессознательного” говорить о сложном межличностном воздействии транса во время беседы? Например, Эриксон пытался объяснить тот факт, что гипнотизируемый, следующий установке на отрицательную галлюцинацию, должен видеть объект, чтобы его не видеть. Для описания этого явления Эриксон иногда использовал термин “бессознательное осознание”. Хотя по определению термин “бессознательное” есть нечто за пределами сознания или осознания.
Конечно, такая терминология слишком громоздка для описания тонких процессов, интересующих Эриксона. Он разрабатывал новые пути понимания людей, гипноза и психотерапии, не создавая при этом языка, на котором можно описать эти новые представления. Это сравнимо с попытками говорить о квантовой теории на языке мер и весов. Я уверен: именно поэтому он все больше и больше обращался к метафоре, которая не может служить для точного описания явления, но может отразить в себе всю его сложность.
Многим не довелось видеть Эриксона. Другие слишком молоды и видели его только старым. Он был потрясающим человеком, даже будучи старым и больным и передвигаясь в инвалидной коляске. Однако я хотел бы рассказать о том, каким он был в зрелые годы, когда был полон сил[4]. Воздействовала не только его личность, но и репутация гипнотизера, влияющего на людей помимо их сознания. Многие люди просто-напросто боялись его.
Могущество Эриксона открылось мне, как только я о нем узнал. В 1953 году, работая в рамках проекта Грегори Бейтсона по изучению коммуникации, я попросил Бейтсона помочь попасть на семинар к одному гипнотизеру, приехавшему в Сан- Франциско. Я хотел изучить коммуникативные аспекты гипноза. Бейтсон спросил, кто проводит семинар, я ответил, что, кажется, Милтон Эриксон. “Я позвоню ему, — сказал Бейтсон, — и спрошу, може ли ты принять участие”. Так я узнал, что Бейтсон знаком с Эриксоном, впрочем, как с каждым, кто имел вес в сфере социальных наук. Оказалось, что Бейтсон и Маргарет Мид консультировались с доктором Эриксоном и его супругой по поводу фильма о плясках в состоянии транса, снятого на острове Бали. Главный вопрос был в том, как определить момент вхождения танцоров в масках в состояние транса. (Кстати, именно Бейтсон и Мид подтолкнули Эриксона к опубликованию выдающегося описания коммуникации в статье “Изучение экспериментального невроза, внушенного под гипнозом, при лечении преждевременной эякуляции”).
4
Большинство людей, к сожалению, представляют себе Эриксона хрупким стариком, разговаривающим с большим трудом. В годы своего расцвета он контролировал звуки голоса и движения своего тела лучше, чем кто-либо из известных мне людей. Это было частью его мастерского влияния на людей. У него была невероятная способность к взаимодействию с людьми. К сожалению, осталось слишком мало видеозаписей. Несколько лет назад я попросил разрешения записывать его работу, но он ответил, что этого делать, пожалуй, не стоит. Он не хотел, чтобы его помнили как беспомощного, с трудом говорящего старика. В конце концов он разрешил съемки, и многие теперь знают его только по последним годам жизни и не представляют, каким он был на вершине своих возможностей.) Я думаю, его успех как психотерапевта частично был результатом исходящей от него силы.