В монастыре контроль матери и учителя сменился на контроль аббата и братии в целом. Если Гвиберт и не научился ещё самодисциплине и тому, как сублимировать агрессивные эмоции, теперь у него была для этого отличная возможность. Бенедиктинский Устав (гл. 24 и 25) гласит, что если кто-то из братии совершит легкий проступок, его следует отлучить от совместных трапезы и молитвы, а если его нарушение более серьёзно, то всей братии запрещалось общаться с ним до его раскаяния. Это был тот дисциплинарный устав, по которому Гвиберту предстояло прожить с тринадцати лет до самой смерти.
Молодым монахом Гвиберт погрузился в изучение наук. Долгие ночи он читал под покрывалом или писал сочинения, хотя ему полагалось спать. Главным его мотивом было, по его словам, «[стремление к] славе, чтобы добиться большего уважения в этом мире»[42]. В своих фантазиях он мечтал наяву о могуществе и успехе. Другие монахи были к нему враждебны, что было вызвано, на его взгляд, завистью. Гвиберт скрывал от себя и от Бога, что он ненавидел своих оппонентов, заявлявших, что «я слишком горжусь своей малой учёностью»,[43] хотя он ощущал, что они его ненавидят. Их злоба пробудила в нём не открытое негодование, но угрюмость (апатию), и он думал решить эту проблему, покинув аббатство, надеясь «что мои родственники помогут мне перевестись в какой-нибудь другой монастырь».[44]
В своих ученых занятиях Гвиберт вначале был захвачен религиозными трудами «и думал, что моё чтение напрасно, если я не нахожу в нём ничего наводящего на размышления или подталкивающего к покаянию».[45] Но мере того, как он рос, он отбросил в сторону религиозные страницы ради «смехотворного тщеславия» и читал Овидия и «Буколики» Вергилия[46]. Он даже тайком писал любовные стихи, выдавая их за чужие, но получая огромное удовольствие от похвал, что они получали, и «думая о подобных вещах, оказывался охвачен необузданным волнением своей плоти».[47] Старый наставник сурово порицал его, однако, а Господь — наказывал, как он сам ощущал, посредством душевных страданий и телесной слабости. В конце концов, «исчезла глупость бесполезной учёбы»[48]. Впрочем, богатый словарный запас и многочисленные цитаты из классических авторов в его поздних произведениях служат памятником тому, сколь многому Гвиберт научился в своих занятиях.
Будучи подростком, Гвиберт умудрился направить большую часть своей энергии на трактат о целомудрии, цитируя Овидия и Теренция самым благочестивым образом и отмечая защиту, обеспеченную монашеским призванием. В этом трактате он раскрыл свою склонность к рациональному критицизму, нападая на суждения Евсевия Кесарийского[49] о том, что якобы святой Павел был женат, и отвергая поддельное письмо Иисуса Абгару[50], которое Евсевий включил в свою «Церковную Историю».[51] Однако, он не мог поставить под контроль разума кошмары своих снов, и его посещали «видения мертвецов, особенно тех, кто, как я видел или слышал, были убиты мечом или каким-то иным похожим способом».[52] Эти сны были столь пугающими, что потребовалось бдительное наблюдение учителя, чтобы успокаивать его во сне и предотвратить сумасшествие. То, что Гвиберт смотрел на свою сексуальность с отвращением, видно по его произведениям; также возможно, что в добавок к его мучениям добавились наклонности к гомосексуализму, жестоко подавлявшиеся на сознательном уровне.
Гвиберт боролся со своей двойной проблемой амбиций и плотских желаний, которые он воспринимал в их неразрывной связи[53], наиболее созидательным из доступных ему методов: упорно занимаясь тяжким трудом ученья. Вдохновляясь святым Ансельмом, который часто посещал Сен-Жермер, находясь в аббатстве Бек, и учась у него, Гвиберт со временем начал и сам думать о написании поучений и духовных комментариев. Зная, по его словам, что аббат Гарнерий будет раздражён его попытками писать, Гвиберт выпросил у него разрешение, сумев заставить его предполагать, что у Гвиберта на уме лишь короткий трактат. А он начал амбициозный проект создания комментария ко всей Книге Бытия, начиная, естественно с Шестоднева[54]. Когда Гарнерий узнал, что юный монашек, не достигший двадцати лет, комментирует историю Сотворения, предмет, традиционно закреплённый за маститыми схоластами, он приказал ему прекратить. Но Гвиберт тайно продолжил работу, и когда Гарнерий ушёл на покой в 1084 году, он быстро привёл книгу в завершённый вид и начал другую работу.[55]
46
«Буколики» («Пастушеские стихотворения») — первое крупное произведение римского поэта Публия Вергилия Марона (70 — 19 гг. до н.э.). Написано в 42 — 39 гг. до н.э. Воспевают мирную жизнь на лоне природы, наполнены мягкого лиризма.
49
Евсевий Кесарийский (Евсевий Памфил) (ок. 263-339), римский церковный писатель, епископ Кесарии (Палестина) с 311. Сочинения: «Церковная история» (история христианства до 324), «Житие императора Константина» (панегирик императору). «Церковная История» Евсевия пользовалась большой популярностью в Средние Века и послужила источником для многих исторических сочинений, например Беды Достопочтенного.
50
Абгар V — царь Эдессы (4 — 7, 13 — 50 н.э.). По преданию, Абгар уверовал в то, что Иисус — Бог либо Сын Божий, не зная его лично и не видя его чудес, а лишь будучи наслышан о них. Абгар якобы состоял с Иисусом в переписке, и Спаситель отправил ему свой нерукотворный образ.